Дракоморте
Шрифт:
Котята носились туда-сюда по безо всякого контроля и опеки, то и дело прибиваясь стайкой к какому-нибудь взрослому, чья деятельность казалась им интересной, и подражали ему какое-то время, пока эта игра не надоедала. На ночь все дети забивались в большой спальный ящик. Подростки по одному или по двое прибивались к добытчикам, мастеровым, охотникам.
У прайда имелся вожак, о котором то и дело говорили с почтением, но Илидор его ни разу не видел и подозревал, что вожак у прайда воображаемый.
Светлобородый жрец Кастьон, один из немногочисленных людей, которых оставили в посёлке, часто и с огромным удовольствием выступал перед слушателями — вот и сегодня утром Илидора разбудил вкрадчивый баритон. Кастьон, взобравшись на принесённый кем-то табуретик, увлечённо вещал собравшимся вокруг него котулям,
— Воин-мудрец возглашал так: делая выбор, слабые оглядываются не столько не свои убеждения, сколько на обстоятельства! Всякая отдельная ситуация содержит такие обстоятельства: это действия других людей и действия тварей, наш страх и наши сомнения, наши желания спрямлять дороги, ощущать безопасность, получать одобрение тех, кто нас окружает в данный момент. Слабые духом никогда не знают, что выберут, когда придёт время выбирать. Для слабых духом существ убеждения являются лишь одним из обстоятельств, которые влияют на выбор. Воин-мудрец говорил так: чем человек сильнее, чем больше он понимает сущность явлений, тем чаще его выбор определяется сообразно однажды принятым убеждениям и без большой оглядки на обстоятельства, сколь бы сложны они ни были. Но в понимании сути вещей таится также великая опасность. Ведь мудрый человек легко придумает новые убеждения для себя и других, легко подберёт правильные слова для пояснения неверного выбора, чтобы представить его правильным в глазах других. Слова всегда неточны — это лишь искажённое отражение наших мыслей и чувств. Слова могут быть искажены намеренно, могут быть нарочно подобраны так, чтобы убедить других в том, в чём выгодно их убеждать. Потому воин-мудрец учил не слушать слов, а смотреть на выбор. Лишь только выбор, только поступок сдувает шелуху слов, отсекает излишества, открывает истинную суть каждого из нас. Людскую ли суть — солнечную, или тёмную — тварьскую!
Дракон почувствовал на себе несколько косых жреческих взглядов, и косые жреческие взгляды его рассердили и расстроили. Так же, как, к примеру, сам Кастьон его сердил. Дракон уже утвердился в мысли, что они с Храмом похожими глазами смотрят на многие вещи, потому Илидору любопытно было послушать проповеди, но сосредоточиться на них не получалось: Кастьон говорил витиевато и сложно, а его голос будил в груди дракона колючее раздражение, оно колотило сердце, выстреливало колючками в пальцы, бросало жар в щёки и вихрило в голове мрачные картинки. В основном о том, как бы сделать Кастьону плохо — картинки были навязчивые и тем более странные, что этот жрец не причинял Илидору никакого зла. Скорее уж Илидор причинил печаль Кастьону, поскольку тот имел какие-то виды на Фодель и все эти виды накрылись драконьим хвостом.
Если воин-мудрец говорил, что нужно смотреть на действия, а не слушать слова — какой кочерги его последователи так любят плести кружева из слов?
То и дело к Илидору приходил какой-нибудь котуль, желавший расспросить про отца-солнце, и дракон терялся. Котули не понимали, что Илидор разбирается в храмовых верованиях хуже них самих. Он же приехал со жрецами, верно? Он же человек не отсюда, правильно? Значит, всё знает о вере в отца-солнце!
— Ты ж храмо-увник, — говорили котули так, словно это всё объясняло, и хотели знать прорву всяких вещей.
— А может котуль сделаться жрецом?
— А когда батька-солнце вертается с ночи — то мир так сам себя чистит?
— А раз грибойцы говорят, что в воине-мудреце была тёмная сила сокрыта — то их разум смутил мрак и сами они мракотня? А можно им так сказать?
— А ночь — то плохое время, раз в ней нет батьки-солнца? Так раз я полюбляю ночь, то я сам по себе плохой, негодный кот?
— А какое слово верное: «носится солнце» али «проносится солнце»?
— А когда шикши скажут, что путь Храма по лесу был болью и злом, чего мне им ответить?
Когда здоровенный полосатый котуль попросил Илидора почитать ему сказку про воина-мудреца, дракон ошалел окончательно и прикинулся спящим, поскольку прятаться в посёлке было некуда, а сбежать он не мог.
Вчера в прайд приезжал человек-торговец с гружёной тележкой и вооружённой охраной. Котули явно привычно и кучно потянулись к тележке и устроили ритуал найма проводника: несколько взрослых мужчин с видом
Вот бы перекинуться в дракона! Вот бы взлететь над всем этим, окинуть взглядом сразу все-все-все коробки, навесы, десятки котов, увидеть, как простирается и дышит это пространство! Но превращаться в дракона нельзя, летать нельзя, храмовники не летают, Илидор помнил это, и крылья Илидора это помнили, то и дело сердито встряхиваясь или демонстративно повисая за спиной вялыми тряпочками, — тогда дракону казалось, что крылья тянут его к земле, источают уныние и заражают раздражающим чувством безнадёги.
Пекущее пятки ожидание было тем более невыносимым, что Найло всё время носился кругами по поселению, задавал котулям вопросы, что-то вдохновенно орал и постоянно убегал куда-то в сопровождении Ыкки и серо-белой котули Тай. Несколько раз к Йерушу приходила Рохильда, и они о чём-то спорили, дёргая головами туда, где в тот момент находился дракон, точно хотели посмотреть на него, а то и потыкать пальцем, но не желали, чтобы он это видел. Всякий раз Найло о чём-то просил Рохильду, о чём-то явственно нужном и важном для него, едва не подпрыгивал и даже брал её за руки и поглаживал большими пальцами по тыльной стороне её ладоней. Всякий раз бой-жрица замирала, улыбалась и ласково что-то приговаривала, но потом решительно мотала головой и уходила, а Найло выглядел ужасно раздосадованным.
Большую часть времени Йеруш как будто вовсе не помнил про дракона и обращался к нему лишь изредка, чтобы скороговоркой пожаловаться на судьбу — вроде того, что у него, Йеруша, очень-очень мало пробирок и очень-очень-очень мало времени.
— Да попроси у них кувшин и успокойся! — рявкнул на это Илидор, и Найло перестал разговаривать с драконом, потому что умчался к очередному источнику.
На ногах у Найло были плотные чулки из кожи наподобие ящериной: мелкие частые чешуйки серо-зелёного цвета образуют узор из пятен и полос — видимо, такой помогает прятаться в камышах или где там обитают звери, из которых пошили чулки. Нервический эльф в облегающих ящериных чулках мог бы казаться смешным, но Йеруш, скорее, выглядел пугающе — как очень умная и очень бешеная птица. Болотная, стремительная, высоченная и плотоядная. Легко было представить, как он, весь покрытый маскировочной шкуркой, подкрадывается к гигантской ящерице, дремлющей в камышах, или к рыбаку-котулю, который пришёл на бережок в надежде поймать ерша или густеру, и… Да кочерга его знает, что «и»! Ясно лишь, что никто не обрадуется, если к нему вот так подкрадётся Йеруш Найло!
Илидор завидовал Йерушу, который умчался к очередному водному источнику в идиотских чулках, волоча за собой Ыкки и Тай. Йеруш непрестанно и дотошно их о чём-то расспрашивал, и дракон понимал, что Найло думает, будто напал на очередную ниточку, ведущую к этой сказочной живой воде.
Можно подумать, у Йеруша так уж много шансов найти то, чего не обнаружили десятки поколений старолесцев. А если обнаружили, то… будь в лесу источник живой воды — какой идиот рассказал бы об этом чужаку?
Илидор не сомневался, что у Найло найдётся сразу несколько вариантов объяснений, как может быть возможно и первое, и второе, и сердился из-за этого: манера Йеруша опровергать драконьи доводы изрядно бесила. Ведь всегда приятно выстроить в своей голове стройную цепочку причин, по которым кто-то другой — наивный недальновидный дурачок, и куда менее приятно узнать, что на все твои «Но ведь» у него есть какие-то давно известные «А потому что». И вообще, может быть, Илидор всё понял неправильно и в этом посёлке Найло напал на какую-нибудь другую ниточку и с той же страстью ищет какой-то другой источник, который ему остро необходим, чтобы зачерпнуть оттуда очередные несколько склянок воды, закрепить их в держателях и носиться вокруг с невразумительными восклицаниями.