Дракоморте
Шрифт:
— Время обеднее, — Тай сменила тон. — Пора возвращаться. Голодно очень, ведь да-у?
— Да, — искренне согласился Йеруш, внезапно поняв, что у него уже давно подводит живот.
Как бы там ни было, Найло не собирался из праздного любопытства нарушать неписаные лесные правила и ссориться с полунниками. Зачем? Вдруг они ему пригодятся!
Словно возмущённый такой покладистостью Йеруша, от долины долетел порыв ветра, донёс звон и хруст, запах крови и гари. Йеруш дрогнул ноздрями, оскалился, хихикнул, остервенело почесал рукавом неистово засвербевший нос и ещё раз вгляделся в долинку. Краем глаза видел, что Ыкки и Тай повернулись обратно к котульскому поселению, повернули резко, поспешно и с явным облегчением.
А Йеруш вдруг разглядел
Статуя изображала охотницу — молодую женщину в простом платье с поясом и меховой накидкой на плечах. На руке женщины, на толстой стёганой намотке, сидел сокол, сидел, подобравшись, и оба они смотрели в одну точку сосредоточенным, оценивающим взглядом. Лицо женщины — открытое, волосы собраны надо лбом в широкие косички и уходят за уши, оттуда спускаются ниже плеч пушистыми прядками. Лицо, пожалуй, неприятное или, скорее, неприятно его выражение — злые лисьи глаза, крылатый разлёт идеально ровных бровей, нос с небольшой горбинкой, полуоскал рта. Вот-вот сорвётся сокол с руки охотницы, вот-вот полетит туда, куда так напряжённо смотрят птица и её хозяйка.
К счастью, смотрят они не на Йеруша. Нет, не на Йеруша, но в его сторону. Мимо него. На кого-то, кто рядом с ним или должен быть рядом.
Ноги Найло околели в мелкой речушке, по щиколотку ушли в донный ил, потому Йеруш стал приплясывать, чтобы согреть ноги и взбаламутить ил, притворявшийся спящим. Котули, уже отошедшие на несколько шагов, обернулись, ожидали его.
— Что это за статуя? — спросил Найло, выдёргивая из ила одну ногу за другой.
Ыкки и Тай смотрели на него непонимающе.
— Вон та статуя, тихая, злобная и шипит, — Йеруш, бредя к берегу, махнул рукой в сторону водопада. — Женщина с соколом. Полунники поклоняются какой-то охотнице?
Котули одеревенели лицами и не ответили.
Йеруш выбрался на берег, кое-как отряхнул ноги от ила и воды, раздражённо воскликнул: «Ну вот эта!», обернулся на владения полунников — и не сумел разглядеть никакой статуи в зарослях травы у водопада.
***
Сегодня у дракона под лопатками зудело особенно настырно, тело требовало немедленно проверить собственную силу, броситься в небо, вскарабкаться на самое высокое дерево, уплыть за горизонт, сделать подкоп… куда-нибудь. Дракон напевал тревожные обрывочные мотивчики, лазил по крышам навесов под предлогом «проверить крепления, а то эти верёвки какие-то разлохмаченные», один раз едва не сверзился, дважды занозил ладонь и действительно обнаружил некоторое количество основательно «гуляющих» креплений. Срезал старые верёвки и намотал новые с таким рвением, что опорные столбики, кажется, придушенно хрипели, когда дракон уходил.
— Некоторые считают, что жизни придают смысл исключительно великие моменты, которые приходят в сиянии света! — надрывно заливался откуда-то Кастьон. — Но воин-мудрец говорил, что великие моменты приходят неузнанными, завёрнутыми в одежды повседневности!
— А некоторые считают, что Кастьону будет к лицу кляп! — поделился Илидор с солнцем, благостно сияющим в вышине.
С самого утра за драконом, аккуратно выдерживая дистанцию шагов в пятнадцать, следовали три юные девицы-котули, при этом двигались как-то боком и слегка гарцуя, словно помешанные лошади. У Илидора не было уверенности, что девицы дружелюбны.
К середине дня следом за девицами-котулями стал таскаться молодой котуль. Девушки держались на расстоянии от Илидора, а котуль держался на расстоянии от девушек и тоже наблюдал за драконом, причём у него вид у котуля был очень мрачный. Илидор с трудом сдерживался, чтобы не подойти и не набить его кислое лицо просто для того, чтобы дать лицу повод быть кислым, и невольно продолжал выступать во главе
— Взъерошенный ты какой-то, котёноче-ук, — заворковала Яи, пожилая котуля, которая разносила по поселению еду. — Может, тебе ещё одну одеялку принести? Или рыбки варёненькой? Ну идём, идём, котёночек, поможешь бабулечке, я тебе сказочку скажу, ты и повеселеешь!
Илидор охотно внял просьбе о помощи и обрадовался компании. Пожилая котуля Яи казалась куда более безопасной, чем юные девицы-котули и их сумрачный соглядатай, а истории старухи обещали новые дивные открытия. Пусть даже это будут глупые байки — они хотя бы развлекут дракона и позволят лучше понять этих странненьких кото-людей. Во всяком случае, по наблюдениям Илидора, драконы, эльфы и гномы придумывали байки именно для этого: объяснить, где находится их место в мире, причём объяснить для начала друг другу, а потом уже всем прочим, — и засунуть в историю какую-нибудь хитрость или умность, поскольку никто не станет дослушивать байку без хитрости или умности.
Яи отвела Илидора под просторный навес — в местную кухню. На пороге котуля натянула на голову полотняную шапочку с прорезями для ушей — видимо, чтобы шерсть не попадала в еду. Хотя она всё равно попадала.
Под навесом пахло варёной рыбой, варёными тряпками и тёплой от солнца шерстью. Пожилая котуля Яи наполняла это место уютом и какой-то осмысленностью, само присутствие Яи в этом месте как будто уже было достаточным основанием для его существования. При этом кругленькая, с пушистой серой шерстью на голове и боках, в лёгком бордовом платье-накидке Яи всецело властвовала над этим пространством, она с удивительной плавной грацией порхала по кухне, а кухня, казалось, танцует вокруг пожилой котули. Глядя на неё, Илидор вспоминал, как пространство танцевало перед старейшим снящим ужас драконом Оссналором, с той лишь разницей, что Оссналора пространство боялось, а котуле Яи всячески желало угодить.
Под кухонным навесом оказался свой отдельный мир, миниатюрное поселение из мешков, коробок и корзин, в которых были навалены груды съедобных клубней и охапки трав. Над кувшинами и мисками, накрытыми тряпочками, вились мелкие суетные мухи. Там-сям стояли выскобленные столы, лежали ножи и ножики, топорики, двузубые длинные железяки, стопки чистых тряпочек, ухватки и ошкуренные палочки из незанозистой древесины, стояли миски, тарелки, горшки, чашки, пиалы и кастрюли. Там-сям наставлены шкафчики, при виде которых Илидор почему-то подумал про обломки стен, оставшихся после осады замка, хотя ни одной осады замка Илидор в своей жизни не видел, да и замков-то встречал не то чтобы много. Под северным краем кухни сложена большая печь, на которой, судя по набросанным сверху покрывалам, ночью спит Яи. В южной части кухни стоит открытая жаровня, такая большая, что на ней можно целиком зажарить не очень крупного дракона. В западной части кухни прямо из земли тянуло жаром и сдобно-сладким запахом — как предположил сообразительный дракон, там запекалось что-то сладкое. Возможно, пара ульев вместе с пчёлами, от котулей всего можно ожидать.
Для начала Яи велела Илидору наполнить водой большую бочку, в которой, пожалуй, без особого труда смог бы поместиться сам Илидор, и дракону пришлось много раз выйти с вёдрами к колодцу, устроенному недалеко от кухонного навеса, и много раз поднять из глубины тяжеленное ведро с ледяной, прозрачно-серой водой. Котули делали колодцы невысокими — кладка окружающих чашу камешков заканчивается чуть выше колена, и дракон всякий раз, опуская и поднимая ведро, думал, сколько уже неловких котулей перетопло в этом мокром мешке в попытках добыть водички. И насколько безопасна эта водичка, в которой перетопли котули. Вот что стоило бы исследовать Йерушу, вместо того чтобы убегать в какие-то дали, натянув на ноги шкуру дохлой ящерицы.