Дракон должен умереть. Книга II
Шрифт:
Рой выздоравливал медленно — медленнее, чем это можно было бы ожидать от сильного молодого мужчины. Он мало говорил, но всякий раз, слыша его голос, Эмералд вздрагивала от того, как равнодушно и бесцветно тот звучал. Иногда ей казалось, что она видит перед собой не человека, а воспоминание о нем. Причем воспоминание совсем не радостное.
Дерк каждый день осматривал Роя, но был при этом немногословен, задавая только необходимые вопросы. Рой отвечал так же кратко. Он добросовестно выполнял все указания Мастера, чем несколько удивлял Эмералд. По своему опыту она знала, что мужчины обычно пытаются
Рой ни на что не жаловался — он вообще вел себя очень деликатно. Как только необходимость все время лежать отпала, он мягко, но решительно отказался спать на кровати, и переехал на улицу, под небольшой навес. Дерк не возражал. Погода стояла сухая.
Постепенно они сняли с него все повязки. Рой все еще морщился, когда пытался глубоко вздохнуть или поднять руки — но утверждал, что чувствует себя значительно лучше. Эмералд готова была верить этому — до тех пор, пока не смотрела ему глаза. Во всем остальном Рой выглядел вполне здоровым.
Он стал недалеко ходить пешком, и теперь Эмералд часто видела, как Рой осторожно спускается по крутой тропинке к их дому с любопытной грацией ловкого человека, чьи движения вынужденно скованны. Кроме ребер, которые должны были рано или поздно срастись, из видимых следов нанесенных ему увечий остались только руки — Эмералд сомневалась, что шрамы, идущие через все пальцы, когда-нибудь исчезнут окончательно.
Спустя три с лишним недели Дерк в очередной раз осмотрел Роя и заключил, что ребра, судя по всему, срослись. Тот только кивнул и начал натягивать рубашку. Дерк сел за стол, который Эмералд уже успела накрыть во время осмотра, поставил локти и положил подбородок на сложенные руки. Эмералд разлила похлебку по тарелкам. Рой, одевшись, присоединился к Дерку, взял ложку и стал есть. Тот молча смотрел на него.
На десятой ложке Рой наконец поднял голову и встретился с Мастером взглядом.
— Да? — спросил он наконец.
— Твои раны вылечены.
— Похоже на то, — согласился Рой. — Я очень благодарен за это, и…
Дерк прервал его легким покачиванием головы.
— Я ждал, когда ты выздоровеешь, чтобы поговорить с тобой. На случай, если после этого разговора ты захочешь сразу уйти… Генри.
Мужчина вздрогнул.
— Что с тобой случилось?
Рой — а точнее, Генри, — нахмурился.
— Мы ведь не знакомы? — он вопросительно посмотрел на Дерка.
— Нет. Но у Сагра был только один любимый ученик.
— У Сагра?
Дерк кивнул.
— Мы с ним вместе учились у одного Мастера. И потом изредка встречались. Навещали друг друга.
Генри поднял брови. Для того, чтобы “навестить” друг друга, Мастерам нужно было пройти несколько десятков миль по горам.
— Но я бы, возможно, и не узнал, что это ты, — продолжил Дерк, — если бы не твое дыхание.
Генри поднял брови еще выше.
— Два вдоха, один выдох. Мы ученики одной школы, — улыбнулся Дерк.
Генри слабо усмехнулся в ответ и стал задумчиво рассматривать столешницу.
— Как Сагр умер? — сказал Дерк неожиданно.
Генри вздрогнул и вскинул голову.
— Умер? — повторил он глухо.
Дерк нахмурился.
— Ты не знал? Тогда кто… — он не договорил и задумался.
—
— Месяц назад, — медленно начал Дерк, — почти перед самым твоим появлением, когда сошел снег, я ходил навестить Сагра. От него давно не было ничего слышно. Когда я пришел, там была только могила. С вырезанным деревянным драконом. Я считал, что это ты его похоронил.
Генри прикрыл глаза.
— Я был не единственным любимым учеником Сагра, — пробормотал он глухо, а затем внезапно встал из-за стола и вышел на улицу.
***
Вечером, когда Генри уже укладывался спать под своим навесом, Дерк вышел к нему.
— Ты не ответил, что случилось с тобой.
— А почему я должен отвечать? — спросил Генри. Он снова был спокойным, отстраненным.
— Не должен. Но я хотел бы знать, что с тобой сделали… и кто. В конце концов, мне лично пришлось иметь дело с последствиями.
Генри вздохнул. Прислонился к стене дома и посмотрел вдаль, туда, где силуэт гор острыми зубьями врезался в бледное небо.
— Последние полгода, — ответил он наконец, стараясь, чтобы голос звучал ровно, — я провел в подвале замка Заур. Не по собственному желанию, — добавил он с усмешкой.
— А по чьему?
— Короля Джона. Нового короля Джона.
Дерк присвистнул.
— И чем ты ему так не угодил? — недоверчиво спросил он, невольно косясь на руки Генри.
Тот криво усмехнулся.
— Скорее наоборот. Я им очень угодил. Вернее, должен был угодить.
Дерк поднял брови.
— Им нужны были сведения об… одной особе. Они считали, что я могу сказать о ней больше, чем кто бы то ни было еще.
— И ты им сказал? — спросил Дерк несколько жестко, потому что его взгляд снова упал на шрамы, идущие через все пальцы Теннесси.
Генри ответил не сразу.
— Ты знаешь, — начал он тихо, — когда я был маленьким, шла война с Лотарией. Про нее было много историй, баллад и песен. Но были еще и рассказы о том, что лотарцы делали с теми, кто попадал к ним в плен. Мой отец считал, что мне полезно знать все про войну, а потому довольно красочно пересказывал мне эти истории. И, разумеется, потом я часто думал о том, а что было бы, если бы меня пытали. Иногда, в порыве юношеского энтузиазма, я думал, что не скажу ничего, никому и никогда. После, когда я уже стал повзрослее и получил открытый перелом руки, то пришел к убеждению, что в определенных случаях буду пытаться остановить боль всеми возможными способами, — Генри задумчиво посмотрел на свои руки. — Я, признаться честно, боюсь боли.
— Это вообще-то нормально, — тихо вставил Дерк.
Генри мягко улыбнулся, потом поднял глаза и почти весело посмотрел на Мастера.
— Ты же знаешь любимый фокус Сагра с иголкой?
Дерк поморщился.
— Конечно. Но мне всегда эта практика казалась ненужным самоистязанием.
— А зря, — тихо возразил Генри. — Оказалось чрезвычайно полезным.
Дерк снова поднял брови.
— Смысл практики, как ты помнишь, состоит в том, чтобы принимать ожидаемую боль как уже случившуюся. То есть, по сути, превращать будущую сущность боли в настоящую. В этом случае настоящая сущность становится, в свою очередь, прошедшей.