Дракон должен умереть. Книга II

Лейпек Дин

— И, соответственно, ты ее не чувствуешь?

Генри поморщился.

— Да нет. Вполне себе чувствуешь. Просто превращение настоящей сущности в прошедшую внушает твердую уверенность в том, что рано или поздно это закончится.

— Вся проблема, — добавил он глухо, — заключается в слове «поздно».

Дерк очень долго молчал.

— И что ты собираешься теперь делать?

Генри ответил не сразу.

— Я не знаю, — наконец признался он. — Все, что я делал в последнее время, оборачивалось сплошной катастрофой. И не только для меня. Я растерял всех близких мне людей и не имею ни малейшего представления, что с ними, и что-то мне подсказывает, что теперь моя компания

будет слишком опасной для них. Я знаю, что одну из них ищет банда наемных убийц, но я толком не знаю сам, где ее найти. Я застрял здесь, и нет никакой гарантии, что они не доберутся до нее раньше. И при этом, если я хочу попытаться ее найти, я должен быть уверен в том, что мне хватит на это сил. Поэтому день за днем я торчу здесь и терпеливо жду, когда наконец срастутся эти проклятые кости, — и Тьма знает, чего мне стоит это терпение, — Генри, проговоривший все это очень быстро, наконец выдохся и замолчал.

— Мне всегда казалось, что у воспетых в песнях героев напрочь отсутствовало чувство самосохранения, — заметила Эмералд, неслышно вышедшая к ним.

— Именно поэтому они и стали героями, — ответил Генри мрачно. — Не помню ни одной истории, в который бы рыцарь отсиживался бы несколько недель, в то время как… кому-то… грозит смертельная опасность.

— Ну да, — кивнул Дерк. — Поэтому в результате они очень красиво умирают, а все их друзья оплакивают их бренное тело.

— Это лучше, чем оплакивать самому бренные тела друзей.

— Лучше для кого? — прищурился Дерк. — Генри, если бы ты в конце концов умер где-нибудь в этих горах, это точно никому бы не помогло. Сейчас ты можешь снова тронуться в путь, готовый ко всему — поверь, в этом гораздо больше смысла.

Генри грустно улыбнулся.

— Так ведь я же здесь, Дерк, а не умираю где-то в горах. У меня негероически сильно развито чувство самосохранения.

***

Он ушел от них несколько дней спустя. Эмералд пыталась уговорить Генри остаться, восстановиться полностью, но это было невозможно. Слова, один раз произнесенные вслух, давили сильнее, чем тысячу раз прозвучавшие в голове — он и впрямь потерял слишком много времени. И пока было совершенно непонятно, как его можно было бы наверстать.

Если бы Генри мог сейчас хоть чем-нибудь наслаждаться, он, безусловно, получил бы огромное удовольствие от перехода через горы. Это был его мир — и в это время года горы становились настолько дружелюбными, насколько это вообще возможно для гор.

Впрочем, в каком-то смысле Генри действительно стал чувствовать себя лучше — по крайней мере, сейчас он не сидел на месте. Это уже было огромным облегчением.

Хотя и не спасало от беспокойных мыслей о будущем.

И воспоминаний о прошлом.

***

Они пробрались в Тенгейл ночью, через несколько дней после неудавшейся свадьбы Генри через тот самый тайный проход. Большой дом никогда особенно не охранялся — стража жила на нижней террасе. Поэтому десять человек бесшумно вошли в большие парадные двери, а через некоторое время так же бесшумно вышли из них, неся с собой одиннадцатого, связанного по рукам и ногам. Этим одиннадцатым был Генри, получивший по голове при попытке сопротивляться.

Очнулся он уже в замке Заур. То, что это замок, а уж тем более, какой именно, Генри узнал далеко не сразу. Сначала он мало что соображал — после удара по затылку его мутило, да и видеть он мог только четыре сырые стены да цепь, идущую от его ноги к кольцу в полу.

А потом за ним пришли. И после этого Генри долго не интересовало ничего, кроме одного — дотерпеть. Мгновение, день, вечность — но дотерпеть.

И

у него получилось.

Замок Заур, северная резиденция принца — а ныне короля — Джона, находился в процессе грандиозного ремонта. Как только его хозяин получил неограниченный доступ к королевской казне, он решил восстановить замок — тот давно нуждался в перестройке.

Генри вели из одной части в другую — подвал, в котором его держали до того, поглотила волна реновации, и пленника пришлось перевести, обходя часть стройки по стенам. Именно там, наверху, пленник вдруг дернулся, опрокинув застигнутого врасплох стражника — и упал со стены высотой в добрую сотню локтей.

Приземлился Генри почти правильно — и тут же попытался встать, барахтаясь в густом кустарнике, на его счастье обильно растущем с этой стороны. Поначалу боль почти не чувствовалась — и Генри побежал. Потом шок прошел — и тогда пришлось перейти на шаг. Генри поднимался наверх, в горы, надеясь, что этим собьет погоню с толку — и прекрасно понимая, что долго так не протянет. Упадет и сдохнет. Но — хотя бы не в замке. В горах. На свободе.

Дальше он ничего не помнил. А очнулся уже у Дерка. На него смотрели глаза Эмералд.

Внимательные зеленые глаза.

***

Он слегка лукавил, когда сказал, что совсем не знает, где искать Джоан. Потому что те, кто пытался вытянуть информацию из него, оказывается, знали даже больше, чем он сам. И проговорились. После допроса один из них, вежливый и аккуратный, пробормотал — быть может, считая, что Генри уже отключился:

— А ведь мы видели, что дракон улетел на запад… Любопытно, на кой ей понадобилось лететь на запад?

Поэтому Генри знал, куда идет. Он только понятия не имел, как именно искать Джоан. До сих пор ему еще ни разу не приходилось кого-нибудь искать.

Искушение заглянуть в собственный замок перед тем, как спускаться в долину, было очень велико. Конечно же, одна или даже две ночи под крышей, с нормальной едой, горячей ванной и теплой постелью не были таким уж большим промедлением. Он отдохнет, наберется сил. Покажется матери, которая ничего не знала о нем с момента его таинственного исчезновения. Генри и раньше имел обыкновение надолго пропадать, но все-таки полгода даже для него было слишком большим сроком. И он никогда не уезжал один, не сказав об этом Ленни.

Но в то же время сейчас любой в замке мог подтвердить, что Генри там нет и не было уже очень давно. Его появление не удастся сохранить в тайне, потому что слуги есть слуги, и рано или поздно новости о том, что лорд жив и здоров, разлетятся повсюду. А это чревато большими неприятностями, даже если Генри тут же снова исчезнет.

С другой стороны, ему позарез нужно было побывать дома. Даже оставив радужные мечты о паре ночей в тепле и уюте, Генри помнил, что у него нет при себе ни оружия, ни денег. Он спорил сам с собой все время, пока переходил через горы, и в конце концов нашел выход. Глубокой ночью, когда замок безмятежно спал, Генри совершил бесшумный грабительский налет на свой собственный дом. Предприятие, чуть не омрачившееся, правда, его бесславной кончиной, в целом прошло успешно, и перед рассветом Генри уже спешил по дороге, ведущей в долину, нагруженный награбленным. Перед выходом его так и подмывало наведаться еще и в конюшню, тем самым избавив себя от необходимости изображать легковооруженного вьючного осла. Но лошадь, к сожалению, никак нельзя было спустить со стены тем же образом, каким спускался он, и тем более — переправить через пропасть, окружающую замок. Поэтому Генри продолжал путь на своих двоих, впервые в жизни признавая, что передвигаться верхом бывает иногда значительно удобнее.