Дракон на границе
Шрифт:
– Джеймс, – глухо проговорил Брайен. – Я не в порядке!
Выражение «не в порядке», которое в более привычном для Джима мире означало бы лишь, что у Брайена что-то расстегнулось или развязалось, здесь имело особый и, как уже знал Джим, даже зловещий смысл.
В этом мире оно означало, что все надежды и помыслы человека пошли прахом и его ждут лишь несчастья. Несомненно о том же говорил и вид Брайена.
Его лицо походило на трагическую маску.
– Брайен! Что случилось? – взволнованно спросил Джим.
Тот положил руку на
– Джеймс, я влюблен.
– Ну конечно, – в недоумении пробормотал Джим, – леди Геронда Изабель де Шане вполне достойна любви. Почему это тебя так беспокоит?
– Но я люблю не ее… теперь.
– Тогда кого же? – удивился Джим, и вдруг у него возникло ужасное подозрение:
– Уж не…
– Да, – ответил Брайен, не ожидая, пока Джим договорит. – Этого ангела среди смертных, Лизет де Мер.
– Брайен, неужели ты серьезно?
– Так говорит моя душа. – Брайен положил ладонь на то место, где, по его мнению, полагалось быть сердцу.
На несколько секунд Джим утратил дар речи. Никогда еще он не видел Брайена Невилл-Смита в таком состоянии. Более того, он никогда прежде не слышал, чтобы средневековые люди так серьезно говорили о любви. Этим словом иногда играли в учтивых беседах, его употребляли менестрели, но обычно никто, за редкими исключениями вроде Геррака, не воспринимал его всерьез. И на тебе, Брайен, казалось, готов упасть в обморок от переполнявших его чувств.
– Но… – Джим запнулся. Он просто не знал, что сказать. – Ведь ты дал клятву леди де Шане.
Брайен опустил глаза:
– Увы.
– Увы? – повторил Джим. – Брайен, мы с тобой знакомы около двух лет. Ты мой лучший друг, в каких только переделках нам не довелось побывать; и мне казалось, что все это время ты горячо и глубоко любил Геронду Изабель де Шане.
Брайен тяжело вздохнул:
– Да и мне так казалось. Не окажись я здесь, я бы, наверное, так и думал до сих пор. Она в самом деле прекрасная леди, и я пользовался ее благосклонностью все эти годы, с тех пор как ее отец отправился в Святую Землю.
Но все-таки в сравнении с Лизет де Мер она не более чем свечка в сравнении со звездой.
Джим старался собраться с мыслями:
– Когда ты полюбил Лизет?
– Как только увидел ее.
– Но ты говоришь мне об этом только сейчас. Почему?
Брайен снова понурился:
– Я не хотел признаваться самому себе, пока не увидел, как она любезничает с этим попугаем шотландского двора. О, я знаю, что это всего-навсего игра – она сама мне сказала, когда я наконец решился поведать ей о своей любви. Но все равно…
– Что она сказала, когда ты поведал ей о своей любви?
– Она засмеялась, – горестно проговорил Брайен. – Засмеялась.
– Вероятно, она пыталась вежливо отклонить твои чувства, превратив все в шутку, – безжалостно заметил Джим.
– Я нисколько не сомневаюсь, что ее намерения были именно таковы. Потому что, помимо всех прочих добродетелей, она наделена ангельской добротой и милосердием.
– Ты знал это? И все равно сказал ей?
– Я должен был сказать, иначе бы не выдержал! Может быть, я пронзил бы мечом этого Мак-Дугала, хотя он не настоящий соперник.
– М-да… А почему ты так уверен, что твоей любви не суждено стать взаимной?
– Как же иначе? Ведь она из благородной семьи и честная девушка. Как ты сам сказал, я дал клятву верности леди Геронде Изабель де Шане. Я поклялся своей честью. И поскольку я тоже честный человек, когда-нибудь я вернусь и женюсь на ней – но сделаю это, зная, что расстался с той единственной, которую действительно любил, с Лизет.
Наступило молчание. Джим думал, что сказать. Брайен же, очевидно, в словах не нуждался.
– Люди иногда не женятся на тех, кому они давали клятву, – сказал Джим.
– Только не благородные люди, – возразил Брайен, гордо выпрямившись. Нет! Я связан словом. Слово дворянина и христианина не может быть нарушено никогда!
– А каково же будет леди де Шане, если она узнает о твоей любви к Лизет?
– О, она, конечно, узнает. Мой долг сказать ей об этом.
– Брайен! – воскликнул Джим, закрыв глаза и схватившись за виски; он даже не думал, что способен на такой театральный жест. Однако сейчас, как ни странно, он не только удался на славу, но и принес временное облегчение. Любой ценой, говорил он себе, нужно уговорить Брайена, чтобы он выбросил из головы эту чушь. – Подумал ли ты о том, как несчастна будет леди де Шане, если узнает, что ты женишься на ней не по любви, а только из чувства долга?
– Да, она, конечно, будет несчастна. Но как честный человек могу ли я промолчать? И опять же как честный человек я должен вступить с ней в брак и навсегда расстаться с Лизет.
– Послушай, Брайен, – начал Джим и замолчал, не зная, в какой форме выразить свою мысль.
– Да, Джеймс? – Брайен взглянул на него.
– Послушай, Брайен, какого цвета волосы у леди Лизет? – Джим старался говорить по возможности рассудительно.
– Светлые, – ответил слегка удивленный Брайен. – Ты ведь сам видел.
– Да. Я просто хотел убедиться, что ты тоже заметил. А теперь скажи мне, какого цвета волосы у леди Геронды Изабель де Шане?
– Ну, тоже светлые. К чему ты клонишь, Джеймс?
– Одну минуту… Ответь мне сначала, леди де Шане высокого или невысокого роста – для женщины?
– Невысокого. Но…
– А леди Лизет де Мер – высокая или невысокая?
– Тоже невысокая. В самом деле, Джеймс, я не понимаю, зачем ты задаешь все эти вопросы?
– Сейчас поймешь, – пообещал Джим. – И так, ты в течение нескольких лет любил Геронду Изабель де Шане, но не мог взять ее в жены, потому что ее отец, единственный человек, который может дать разрешение на ее брак, отправился в Святую Землю и с тех пор о нем нет вестей, не так ли?