Дракон с королевским клеймом
Шрифт:
— Речь сейчас не о предсказаниях. Речь о короле-драконе, — на губах Итана появилась горькая усмешка, — как только Лессия заполучила в свои цепкие руки пятилетнего мальчика, она принялась наслаждаться победой. Хотя непонятно, какой победой? К чему были все эти наказания, унижения? Такое чувство, что она хотела унизить не меня, кого-то другого. Возможно, кого-то из моих родителей? Я этого не знаю, но попробую выяснить — исключительно, чтоб дополнить картину собственной потерянной жизни. И первым делом Лессия поставила на мне печать… Да, черную печать с гербом,
— Королева была алхимиком, — хрипло шепнула Вельмина.
— Да. Она живо интересовалась способами трансмутации живого, — подтвердил Итан, — можешь себе представить, сколько ей пришлось провести экспериментов, прежде чем из человеческого тела получился настоящий дракон?
— Я бы до такого не додумалась.
— И слава Богам, — он улыбнулся и как-то особенно пронзительно глянул, — потому что, чтобы это провернуть, надо быть тварью, далекой от всего человеческого. Ну так вот. Получив дракона — а мне к тому времени как раз исполнилось пятнадцать лет — королева захотела получить и короля. Во всех смыслах получить, понимаешь?
Вельмина смешалась и поняла, что краснеет.
— И мне поначалу даже нравилось, — Итан говорил равнодушно. Вельмина сообразила, что для него все это — давно прожитое, покрытое пеплом. — Да, мне нравилось то, что она позволяла делать. Лессия всегда была раскованной в постели, а в глазах пятнадцатилетнего мальчишки — и подавно. Но, сдается мне, некоторым женщинам просто нельзя давать в руки власть, потому что это их портит, а некоторых так и вообще сводит с ума. Я становился старше, Лессия начала стареть. И ее пристрастия… скажем так, стали выходить за рамки того, что считается нормой между мужчиной и женщиной.
Вельмина вздохнула. Она понимала, что Итан сейчас щадит ее, не раскрывая подробностей, но в то же время слушать подобное было неприятно, резало, саднило где-то под ребрами. Он… был мужем королевы. И они занимались любовью, не раз и не два. Да, отчего-то думать об этом стало неприятно.
— Тогда же Лессия придумала новую забаву. Она заставляла меня убивать приговоренных к казни, и все это выставлялось напоказ — чтоб другим было неповадно. А я… понимаешь, когда из меня сделали дракона, я стал гораздо сильнее. Мог голыми руками разломать грудную клетку, и…
— Не надо, прошу, — выдохнула Вельмина.
Воображение живо нарисовало ей то, что происходило потом, и перед глазами помутилось.
— Хорошо, не буду, — согласился Итан, — я вижу, что тебе неприятно. Но кое-что все-таки добавлю. Когда она узнала, что Аривьен перешел в наступление, то приказала мне превратиться в дракона. При помощи той самой злочастной вытяжки из мартовской травки. А мне хотелось только одного: сдохнуть свободным. И поэтому, когда Лессия направила меня к дирижаблям, я радовался. Я впервые чувствовал
Он умолк, покосился на Вильмину.
— Вот она, история короля-дракона, — сказал негромко, — нравится?
— Нет, — честно ответила Вельмина, — но неужели ты ничего не мог сделать с тем подчиняющим артефактом?
Итан пожал плечами.
— Она всегда носила серебряную куколку на шее. И моя воля всегда была… несвободна. А еще, знаешь, когда я в первый раз убил человека, я чуть не захлебнулся собственной рвотой. А Лессия смеялась. А потом…
— Потом?
— Потом я привык, — Итан рубанул ладонью по воздуху, — рано или поздно человек ко всему привыкает. Повар привыкает рубить курицу к обеду. Крестьянин привыкает резать свиней. И с людьми, оказывается, то же самое. Но смертная казнь не была самым дурным из того, что придумывала Лессия.
— Я не хочу об этом знать, — попросила Вельмина.
— Я не настаиваю, — криво усмехнулся Итан, — я даже не пытаюсь оправдываться. Я пытаюсь сказать, что, только когда Лессия сгорела, а куколка расплавилась, я впервые за много лет стал свободным. Я понимал, что уже не жилец, из-за привязки к куколке, но все получилось так, как получилось.
Еще одна пауза.
— Я благодарен тебе за все, что ты для меня сделала. И я… жалею, что не придушил наместника.
Воцарилось молчание.
Мимо пронеслась ещё одна повозка, а потом Вельмина увидела, что далеко впереди горсткой белых камней уже виднеется город.
— Зачем ты взял меня с собой? — спросила она.
Итан остановился, повернулся к ней и очень внимательно, задумчиво посмотрел. Потом поднял руку и отвел назад локон, упавший ей на лоб.
— Потому что я надеюсь, что со мной у тебя будет выбор, — сказал он, — если бы ты осталась, то выбор, наверное, тоже бы остался, но стал бы весьма скудным: либо отправиться в тюрьму, либо стать любовницей наместника, либо покончить с собой.
Вельмина горько улыбнулась. Да, все это было так. И все было бы куда легче, если бы она была равнодушна к этому человеку. В том, что это не так, сомнений не оставалось… Вопрос в том — примет ли он сам ее выбор, когда она все-таки его сделает?
И, словно подтверждая ее опасения, Итан спокойно сказал:
— Не нужно бояться спать у меня под боком. Я тебе не причиню вреда. Знаешь ли, я так всего этого наелся, что не хочется уже ничего. А рядом со мной тебе все-таки безопаснее.
***
Вот он и расставил все точки над «и». Как женщина, она ему совершенно неинтересна и не нужна. Впрочем, разве не этого ты хотела дома? Разве не ты раздумывала о том, что лучше Итану уйти и никогда больше не возвращаться, потому что рядом с ним не было покоя ни душе, ни телу. И вот теперь, когда он сказал все это, почему печет глаза, а далекие каменные дома словно размазались меж зеленых шапок леса?
Вельмина вздохнула и, поморгав, принялась усиленно смотреть вперед, туда, где дорога, словно бечева в узелок, втягивалась в город.