Драконова Академия. Книга 5
Шрифт:
– Представь, что ты родилась с абсолютным отсутствием чувств. С пустотой внутри. С пониманием, что другим может быть больно, но отсутствием сопереживания. С могуществом, столь сокрушительным, что тебе каждый день приходится думать только о том, как не позволить ему прорваться в мир.
Женевьев не была знакома с Альгором достаточно
– Представь, что ты воспринимаешь этот мир по-другому. Не так, как все, кто тебя окружает. Представь, что долгие годы ты живешь среди них, но чувствуешь себя чужим.
– Ты хочешь сказать, что Валентайн не монстр? Но почему он тогда не вернулся за мной? Почему не забрал с собой?
– А ты бы хотела оказаться в Темных землях? Ты, такая яркая, такая живая – в мире, где нет места чувствам и жизни. Где пустота и тьма затягивают в свои объятия, с каждым днем все сильнее? Никогда больше не увидеть Дарранию, Хэвенсград, всех, кого знаешь?
Элия замотала головой.
– Теперь ты понимаешь.
– Он не забрал меня с собой, потому что…
– В Темных землях тебе не было места, Элия. Потому что там тебе было бы опасно. Потому что ты такая маленькая, хрупкая и беззащитная, а он меньше всего на свете хотел бы, чтобы ты подвергалась опасности. И еще меньше – причинить тебе вред из-за собственного ужасного могущества.
– Значит, он все-таки меня любит? – В ее глазах сверкнула надежда.
Когда-нибудь она вырастет и все поймет. Когда-нибудь ей больше не нужны будут слова взрослых о том, что она важна и бесконечно ценна. Но сейчас, пока в ее глазах и в ее сердце столько отчаяния, смешанных с надеждой, важно каждое слово. Поэтому каждое слово нужно подбирать так осторожно. Поэтому Женевьев сейчас чувствовала себя как в лабиринте магических ловушек. Между полуправдой и ложью, между желанием уберечь и в то же время
– Думаю, да. Так, как он умеет.
– Темные умеют любить?
Женевьев пожала плечами.
– Не знаю.
– Но вы собирались замуж за того, кто наполовину темный.
– Так, а вот это уже совсем личные вопросы, – строго произнесла она, и девочка смутилась.
– Простите.
– Прощаю. Но давай не будем переходить на личности.
Элия кивнула и, когда Женевьев поднялась, произнесла:
– Спасибо.
– На радость. Не хочешь пойти погулять к остальным?
Девочка снова замялась:
– Не знаю. Может быть. Не сейчас.
Давить на нее сейчас было бы слишком, но главное – сейчас Элия выглядела гораздо более оживленной и вроде бы не хотела забираться обратно в свой кокон сразу после того, как она выйдет за дверь. Поэтому Женевьев лишь кивнула и направилась к выходу.
– И все-таки… кого можно считать монстром? – ударил ей в спину очередной детский вопрос. – Я всегда думала, что когда ты убиваешь, ты становишься монстром. Но вы говорите, что нет.
Да, в следующий раз перед тем, как идти к маленькой девочке с утешениями, надо основательно подготовиться.
– Я лишь говорю, что восприятие мира у всех очень разное, – обернувшись, ответила она. – И что мир не делится на черное и белое. Убийство – это ужасно, и в мире существует много ужасных вещей. Это правда. Но правда так же и в том, что еще существует много всего прекрасного. От того, что кто-то совершает ужасный поступок, добро, которое он делал, не отменяется. Не отменяется внимание и забота о тебе, не отменяется множество светлых моментов, которые остались в прошлом. Да, это не оправдание, но «монстр» – это клеймо, которое разрушает. Перечеркивает все, что было. Не оставляет надежды.
Конец ознакомительного фрагмента.