Драконовы кончары (Smocze koncerze) (KG)
Шрифт:
Дорота пожала плечами, удерживаясь от ехидного комментария. Во всю эту чушь она не верила, просто не хотелось смущать приятельницу.
– Поглядим, что карты скажут о твоем настоящем и будущем. Самыми важными всегда являются первые три, - торжественно напомнила Папатия, потому что гадала Дороте уже не в первый раз.
Первая перевернутая вниз рубашкой карта изображала горящий ночью город, с багровым заревом, поднимающимся в черное небо. На другой были нарисованы схватившиеся в схватке рыцари, причем, лишь некоторые были похожи на людей, остальные были гротескно деформированными демонами. Третья карта представляла королеву с искаженнм от боли лицом. Ее лишили рук, а из культей выступали нервные волокна, привязанные к чему-то, похожему на трон.
Дорота наморщила брови, поглядывая на триумфально улыбавшуюся Папатию. Никогда сама она не видела подобных карт и была уверена в том, что в оригинальной колоде таких нет.
– Последующие три предназначены для подробной интерпретации, они уточняют гадание, - сказала дервишка и повернула очередные карты.
На первой был нарисован мчащийся через город неправильный овал, давящий дома. Он состоял из сотен гротескно соединенных людей, спутанных розовыми веревками, впивающимися в тела. Вторая карта представляла собой крылатых всадников, сражающихся с армией чудовищ. Последняя карта была родом из традиционной колоды, эту карту называли Смертью! Хотя нет! Что-то с ней было не так. Видимый под капюшоном череп металлически отсвечивал, а глаза горели белым огнем.
– Очередные карты расклада служат для развертывания гадания. Иногда они помогают интерпретировать предсказания или составить из них историю, - пояснила Папатия.
И она открыла три карты. Все они были полностью черными.
– И что это должно означать? Откуда ты взяла эту колоду? – спросила Дорота.
Дервишка быстро собрала карты и энергично перетасовала их.
– Это та колода, которую мне подарила ты, - сказала она и развернула колоду рубашками вниз.
Дорота наклонилась, разыскивая странные картинки, но увидала лишь знакомые. Младшие Арканы с королями, дамами и числами, а так же Старшие Арканы, изображающие Шута, Папессу и так далее. Все они были знакомы и выглядели совершенно нормально.
– Чудо-юдо излучает невидимую силу. Карты насытились ею, когда я стояла рядом с ним, - пояснила дервишка. – Сейчас, когда я делаю гадательный расклад, они меняются. На них появляются ранее не существовавшие фигуры и картинки. Невероятно! Я стала владетельницей по-настоящему волшебного инструмента!
Дорота взяла несколько карт и тщательно осмотрела их. Поцарапала одну картинку, понюхала картон, покрытый твердым лаком.
– Излучает силу, говоришь? Словно зажженная лампа, только светящаяся невидимым светом? – Дорота наморщила брови. – А вдруг это действует и на людей? Ведь ты стояла возле этого чего-то и сама поглощала эту невидимую силу. Ты себя нормально чувствуешь? Ничего не беспокоит?
Дервишка небрежно махнула рукой.
– Со мной все в порядке, - фыркнула она. – Похоже, эти лучи проникают исключительно в неживую материю.
Аль-хакима покачала головой, не спуская глаз с приятельницы. Может это не карты сделались волшебными, но руки, которые их тасовали и раздавали? Но своих подозрений вслух она не высказала.
Хане, шумно прозванный визирским, оказался ненамного большим предыдущего. Михал Пиотровский первым прошел в его ворота и осмотрелся с понурой миной. Хане в Турции называли различного рода харчевни и постоялые дворы. Все они немного отличались от европейских, но, в основном, только архитектурой, все остальное было таким же, как и по всему свету. Главное здание служило для ночлега, его окружали сараи и деревянные хозяйственные постройки, конюшни, кухня и сараи.
Пан Михал был ротмистром панцирной хоругви на королевской службе, и он отвечал непосредственно перед канцлером Яном Гнинским, посланником короля Яна в Порту. Так что внешне он соответствовал панцирному – несмотря на чудовищную жару, на стеганке-гамбезоне была надета тяжелая кольчуга, а на голове мисюрка. Когда он соскочил с коня, вооружение металлически зазвенело. Пиотровский был опытным солдатом, к тому же в возрасте, потому что пересек уже границу тридцати пяти лет. На висках у него появились первые седые волосы, но они оставались единственными свидетелями прожитых годов. Двигался он все так же упруго и энергично, словно молодой.
Михал бросил поводья одному из сопровождавших его младших всадников и направился к главному зданию. Ему было поручено провести инспекцию хане до прибытия Гнинского. Только пан Михал сразу же заметил, что хане решительно мал для потребностей посольства. И от злости он заскрежетал зубами. Полякам необходимо было разместить шестьсот лошадей и несколько десятков повозок и карет, найти расположение для нескольких сотен человек: чиновников, солдат и челяди. Турки с самого начала не облегчали им задания. Сначала целых два дня не позволяли въехать в Стамбул, держа ляхов в шатрах на раскаленном и высохшем в порох холме, после чего предоставили хане, в котором поместилась сотня людей. Остальные ночевали на мостовой окружающих улиц. В конце концов, после протеста, поданного во дворец Топкапи, янычарский проводник провел их в этот, якобы, больший хане, из которого по приказу падишаха выбросили всех гостей и хозяев.
Упомянутый янычар сопровождал их от Семиградья, служа в качестве проводника и командира султанского эскорта. Сейчас он догнал пана Михала еще перед входом и раскрыл перед ним дверь, как обычно широко усмехаясь. Улыбка Абдул Аги была симпатичной, кроме того он всегда вел себя по-приятельски, старался помочь. Носил он светлый, неизменно чистый мундир, а к нему высокую белую шапку, называемую кече с опадавшим далеко на спину "рукавом". О нем было известно, что носит он должность суповара, то есть в янычарской иерархии является полковником. Тем не менее, к гяурам, таким как Пиотровский, он относился без надменности. А самое главное, он хорошо говорил по-польски.
– Надеюсь, что помещения убрали, - сказал он, беря в руку масляный светильник.
Оказалось, что комнаты в хане узкие и темные. В некоторых маленькие окошки располагались под потолком, поэтому через них вовнутрь попадало совсем немного как солнца, так и свежего воздуха. в свою очередь, наибольшие помещения были заполнены ровно выставленными кроватями, а находящиеся там окна были плотно прикрыты ставнями. После входа в такое помещение в нос пана Михала ударила волна смрада, столь сильная, что пришлось отступить. Воняло здесь людскими испражнениями, потом и гнойными ранами. Старый панцирный неоднократно слышал подобный запах – для него он ассоциировался с лазаретами, в которых умирали раненные солдаты.
– Матерь Божья, да этот хане – это же госпиталь, - заявил он, отступив в коридор.
– Зато убранный и необычайно просторный. Наверняка вы разместите в нем почти что все посольство. Лошадей придется разместить в конюшнях соседней махалли, - легким тоном сообщил Абдул. – Даже в крупнейшем в мире городе нет постоялого двора, способного разместить несколько хоругвей кавалерии одновременно! Этот хане самый большой из всех доступных. Вы обязаны уважить добрую волю визиря.