Драконовы сны
Шрифт:
«Генрих, посмотри, что там», — проговорил негромко кто-то. Полог фургона зашевелился, и внутрь проникла длинная черноволосая голова с маслеными глазками, быстренько оглядела все и расплылась в щербатой ухмылке. Скрылась.
— Девка, Хайц! Два пацана еще, мужик и этот… рыжий.
Лежащую под одеялами Марию — фермерскую дочку — разбойник не заметил. Иоганн зашевелился, приходя в себя, приподнял голову, моргая слипшимися веками. Эрна сидела на козлах в каком-то оцепенении. Руки ее нервно теребили вожжи.
— Не дам… — прошептала она еле слышно. Взгляд ее беспомощно скользил
— Девка — это хорошо, — одобрительно крякнули снаружи.
— А с этим что делать? Здоровый бугай…
— Руки свяжи, а там разберемся. Вытаскивай их, Ярнефельд!
Травник обвел взглядом разбойников.
— Кто у вас за главаря? — спросил вдруг он.
На миг все пятеро замерли. Переглянулись. Кто-то потянулся к сабле.
— Ну, я, — усатый выступил вперед. — Чего тебе?
— Отпусти детей и женщин.
— Да? — с насмешкой фыркнул тот. — Может, ты еще чего попросишь?
— Отпусти, я денег дам.
— Денег?
Травник медленно полез за пазуху и бросил разбойнику кошель. Усатый ловко поймал его на лету и поднял бровь, подивившись тяжести мешочка. Вопросительно взглянул на травника.
— Здесь пятьдесят золотых, — сказал тот. — У этих людей ничего нет.
Краем глаза Телли уловил, как Вильям шарит под мешками, силясь незаметно вытащить свой арбалет. По выражению его лица было ясно, что вряд ли это ему удастся.
— А ты забавный малый, — усмехнулся предводитель. — А только зря ты это все, ведь деньги мы и так возьмем. И эти, и другие. А вот девка нам и сама по себе сгодится.
— Мне! — осклабился чернявый. — Девку мне! Уговор дороже денег!
— Да забирай ты, черт с тобой, — отмахнулся усатый. Повернулся к фургону. — Так что, слезай, рыжий. И чтоб без глупостей! А то у меня с такими разговор короткий. Меня Жуга зовут. Слыхал, небось?
Травник, уже ступивший одной ногой на землю, замер, словно от удара. Медленно, очень медленно повернул голову к главарю и смерил его взглядом с ног до головы, как будто бы увидел в первый раз.
— Слыхал, — проговорил он. На лице его под загорелой кожей заходили желваки.
— То-то же! — усмехнулся тот.
Телли с замирающим сердцем наблюдал через дырочку в пологе, как черноволосый, хихикая и потирая руки, полез в фургон. Еще один разбойник направился с веревкой до Арнольда. Четвертый, с арбалетом, так и не слез с коня.
— Убери руки! — прошипела Нора.
— Ишь ты, строптивая! — хохотнул тот и подпрыгнув, перебросил ногу через бортик. — Ну, мы строптивых любим… Иди сюда, иди, красавица…
Линора коротко и очень грязно выругалась. Последовал короткий взмах руки и разбойник мешком повалился вниз, царапая пробитую дротиком глазницу, упал и засучил ногами.
— Сука-а! Глаз! А-а!!!
Арнольд вскрикнул, послышались звуки борьбы. Всадник чуть привстал в седле. Отрывисто и резко хлопнул арбалет.
Крестьянка, словно бы опомнившись, вдруг вскинулась и рванула за вожжи: «Ну, милая, пошла! Ну, выручай!». Лошадь рванула в галоп. Повозка, дребезжа и колыхаясь, затряслась по разбитой дороге. Иоганн неистово крестился.
— Господи Исусе, господи Исусе…
Вильям наконец-то вытащил свой
— Стой! — закричал он Эрне. — Поворачивай! Поворачивай!
Сквозь рваный полог Тил не видел, что случилось с силачом, взгляд его был прикован к другому: едва лишь Нора бросила свой дротик, травник перешел в атаку.
Рубаха лопнула. Меч распрямился, как пружина, с гулом рассекая воздух, разбойник даже не успел вскинуть свою саблю. Время словно бы замедлилось. Тил видел, как летит, сверкая бусинками крови, отсеченная разбойничья башка, как падает на землю обезглавленное тело. Движенья травника были размазаны, почти неуловимы. Верховой, наседая на него конем, остервенело замахал саблей. Травник увернулся, заплясал, одним движеньем подрубил коню передние ноги и тут же с разворота полоснул ему по шее — гнедой взвился и рухнул, подминая всадника, запутавшегося в стременах. Меч опустился раз, другой, травник огляделся, приметил убегавшего во все лопатки предводителя и бросился в погоню. Всадник остался лежать без движения и только конь рядом бился в агонии. Чуть в стороне боролись за тесак оставшийся разбойник и Арнольд. Чернявый Генрих все еще катался, выл и загребал горстями мерзлую грязь.
Фургон наконец-то замедлил свой ход. Лошадь перешла на шаг, а вскоре и совсем остановилась, тяжело раздувая бока. В ноздрях ее пузырилась пена. Вильям, не дожидаясь остановки, выпрыгнул наружу и с арбалетом в руках помчался назад, к месту схватки. Он видел на бегу, как Арнольд завладел-таки ножом и прикончил своего противника. А затем Лис догнал главаря. Меч блеснул серым высверком, колени бегущего подломились, и наступила тишина. Травник помедлил, затем склонился над разбойником и принялся обшаривать карманы.
Оставшиеся кони сбились в кучу. Повсюду валялись тела. Кровь замерзала в простуженных лужах, и ее было столько, что казалось, будто ранена была сама земля.
«Нет, ну надо же — Жуга…» — донеслись до Вильяма презрительно брошенные травником слова. Бард остановился, тяжело дыша и направляя на Генриха уже ненужный арбалет — за несколько мгновений до того Арнольд перерезал тому глотку. Хромая, травник подошел и вытер губы рукавом. Сплюнул. Бросил на Арнольда быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей, задрал на животе рубаху и не глядя вложил меч в ножны, обвитые вокруг пояса как серое свинцовое кольцо. Ничего не сказал, повернулся и направился к фургону.
— Надо же, — задумчиво проговорил силач, глядя ему вслед. Вильям вздрогнул. — А я его по морде бил… Эй, Лис, погоди!
Тот не обернулся. Арнольд и Вильям, чертыхаясь, принялись ловить коней, поймали только трех и повели их к замершему невдалеке фургону. Одна лошадь не далась и убежала.
Навстречу им выбежал запыхавшийся Телли.
— Арнольд! Там это… Нора… это…
Арнольд побледнел, бросил Вильяму поводья и опрометью помчался к повозке.
Линора лежала на потемневшей от крови волчьей шкуре, неподвижная, с закрытыми глазами. Ее темные волосы, лишившиеся дротика-заколки, рассыпались по плечам. Из правого плеча пониже ключицы торчала стрела. Силач перевел взгляд на травника, который вместе с Эрной склонился над ней и теперь осторожно ощупывал рану.