Драконы моря
Шрифт:
– Я бы солгал сейчас, если бы сказал, что я узнал тебя, – промолвил Орм, – ибо прошло много времени с тех пор, как мы виделись в последний раз, и ты должен был сильно измениться с тех пор. Но ты должен поехать со мной, и там куда мы приедем, ты найдёшь кое-кого, кто и вправду сможет узнать тебя, если ты тот человек, за которого себя выдаёшь. Ибо наша престарелая мать всё ещё жива и она часто вспоминала о тебе. Как бы то ни было, только Господня воля могла направить твои шаги, так чтобы несмотря на твою слепоту, ты смог найти дорогу домой ко мне и к матери.
После этого Орм и Олаф начали торг с готландцами за соль. И они оба были поражены скаредностью и бессердечием, которые выказали готландцы, перейдя к торговым делам. Многие
"Мы не принуждаем никого действовать против его воли", говорили готландские торговцы, "в том, что касается покупки соли или в чём-нибудь ещё. Но, если кто хочет купить наши товары, то он либо должен заплатить нашу цену или идти прочь. Мы намного богаче, чем другие люди и собираемся наживать добро и дальше, ибо мы, готландцы, более разумны, чем другие народы. Мы не грабим и не убиваем как другие, но увеличиваем наше богатство почтенной торговлей; и мы знаем лучше всех, что соль теперь стала ценным товаром. Хвала доброму королю Свейну, что поспособствовал поднять наши цены!"
– Я не считаю мудрым никого кто восхваляет короля Свейна, – с горечью промолвил Орм, – и я думаю, что легче найти справедливость у морских разбойников и убийц, чем у таких людей как вы.
– Многие часто говорят, так же как ты, – ответили готландцы, – но таким образом они совершают несправедливость. Взгляни на своего несчастного брата, которого ты нашёл на нашем корабле. У него полный пояс серебра и его немало; но никто из нас не покушался на его добро за исключением того, что мы заранее потребовали с него за проезд и еду. Другие люди украли бы его пояс с серебром и выбросили его самого в море; но мы, готландцы, честные торговцы, пусть и многие думают о нас по другому. Хотя, надо признать, что если бы у твоего брата было золото вместо серебра, он бы не был в такой безопасности, ибо мало кто может выдержать искушение золотом.
– Теперь мне снова хочется выйти в море, – сказал Орм, – если бы только мне представилась возможность встретить там такой же как у вас корабль.
Готландцы расхохотались.
– Много людей желают этого, – ответили они, – но всё с чем они возвращаются домой после такой попытки, в лучшем случае, это тяжелые раны требующие надлежащего ухода. Ибо ты должен знать, что мы сильные бойцы и не боимся выказать свою силу, коли в этом возникнет надобность. Мы боялись одного лишь Стирбьерна, но кроме него никого. Но достаточно разговоров; решай же скорей, покупать что-либо у нас или нет, ибо ещё много желающих ждут своей очереди.
Олаф Летняя Пташка наполнил солью свои мешки и заплатил за товар не тратя лишних слов; когда же Орм подсчитал сумму, которую должен был отдать за соль, то у него напротив нашлось немало лишних слов для готландцев. Но найденный брат, коснулся его рукой и раскрыв свой кулак показал ему несколько серебряных монет, которые он затем осторожно на ощупь переложил в ладонь Орма.
– Видишь! – закричали готландцы, – мы говорили правду. У этого человека много серебра. Теперь ты можешь не сомневаться, что он твой брат.
Орм колеблясь посмотрел на серебро и затем произнёс:
– Я возьму от тебя, Ари, эти деньги. Но ты не должен полагать, что я недобрый или бедный человек, ибо у меня достаточно добра для нас обоих. Но оскорбительно переплачивать таким торговцам как эти готландцы.
– Они превосходят нас числом, – сказал Олаф, – и кроме того, нам нужна соль, какова бы ни была цена. Но это правда, что приходится быть воистину состоятельным человеком, чтобы иметь возможность заключать сделки с готландцами.
Они коротко попрощались с купцами, переправили купленную соль на берег и направились к дому; и Орм с трудом мог понять, радоваться ему или печалится, что он
Во время их обратного путешествия, когда они остановились и разбили лагерь, чтобы переночевать, Орм и Олаф попытались посредством разных вопросов разузнать у Ари, что же с ним приключилось. Сам Олаф Летняя Пташка не мог припомнить, чтобы он видел человека похожего на Ари в Миклагарде, но после многих расспросов удалось дознаться, что тот был предводителем одного из императорских кораблей, и его увечья были следствием плена после битвы, а не какого-то наказания; Олаф оказался прав, однако, в своей догадке, что это с ним сделали именно византийцы. Но большего, чем эти сведения Орму и Олафу получить не удалось, хотя они и задавали свои вопросы тщательным образом, так чтобы Ари мог ответить либо да, либо нет, и они видели, что и самому Ари доставляет страдание то, что они не могут найти верные вопросы, а он не может верно направить их мысли. Они поняли, что Ари пережил необыкновенные злоключения, где нашлось место и золоту и сокровищам, и что он хочет поделится ними тем, что знает; но все их попытки понять его оказались пока напрасны.
– Ничего не остается, как запастись терпением, – наконец решил Орм, – бесполезно для нас и далее мучить тебя вопросами, ибо это никуда не ведёт. Когда бы доберёмся до дома, мы попросим нашего священника помочь нам, и тогда возможно мы раскроем твои загадки, хотя как нам это удастся, пока выше моего понимания.
А Олаф Летняя Пташка добавил:
– Но даже всё то, что он сможет поведать нам о себе, не станет более удивительным, чем то, что он сумел найти путь домой через многие моря и земли даже в таком бедственном положении. Если даже такая необыкновенная вещь смогла произойти, то есть надежда, что не будет невозможным и для нас раскрыть его тайну. Я сам не покину Гронинг и не отправлюсь домой, пока не узнаю всё, что он хочет нам рассказать.
Ари вздохнул, вытер пот с бровей и приосанился.
Когда показался Гронинг, Орм поскакал вперёд, чтобы прежде уведомить Асу, ибо он опасался, что внезапное появление Ари в таком виде может быть слишком сильным ударом для неё. Сначала Аса была ошеломлена тем, что он ей сообщил и начала горько рыдать, затем однако же, она упала на колени, ударила головой о скамью и возблагодарила Господа за возвращение сына, которого она так долго считала пропавшим.
Когда они провели Ари в дом, она выбежала в слезах, дабы обнять его, и долго не выпускала из своих объятий, затем она принялась упрекать Орма за то, что он не сразу узнал своего брата. После того, как она немного успокоилась, она заметила, что следует сделать более удобную повязку для его глаз, затем услышав, что он голоден, она повеселела и убежала на кухню, чтобы приготовить собственноручно те блюда, которые, как Аса помнила, он любил больше всего. Несколько дней она двигалась как в полусне, не думая ни о ком кроме Ари, и о том лишь, как бы ещё о нём позаботиться. Когда он выказал хороший аппетит, она сидела и смотрела со счастливым видом, как он ест; когда однажды он притронулся к её руке, чтобы выразить благодарность, она разразилась слезами радости; когда же он утомлённый её беспрестанными болтовнёй и вниманием прижал одну руку и обрубок другой руки к своим ушам и громко застонал, она остановилась в смущении на целую минуту, прежде чем начать всё сызнова.
Остальные люди в доме были исполнены состраданием к Ари и старались помочь ему во всех вещах, которые только могли вообразить. Дети сначала боялись его, но вскоре напротив полюбили. Ему же больше всего нравилось, когда по утрам его провожали на реку, где он рыбачил на отмели с кем-нибудь, кто бы мог помочь ему наживить крючок и закинуть удочку. Черноволосый стал его любимым спутником в рыбной ловле, а также Рапп, когда у того было свободное время, ибо именно этим двоим из всех домочадцев более всего нравилось посиживать в тишине и спокойствии, как и ему самому.