Драконья кровь
Шрифт:
Страшный Черный безжалостно оттолкнул еле сопротивляющееся ему лезвие – Зед устал, очень устал, его руки были словно свинцом налиты, и на лице все больше видно было отчаянье. Черный, молча, глядя все с той же ужасной безжалостной решимостью, рубанул – и Зед повалился на колени, багровея так, что, казалось, его сейчас удар хватит. Он упал потому, что ноги не держали его громадное тело, он упал, хотя толчок Черного был не так уж силен, и сам Черный все-таки был много легче его. Он упал на колени, поднимая тучи опилок, которыми была усыпана арена, и все его тело сотряслось от страшного удара, и обрюзгшие щеки затряслись как холодец. Черный коротко размахнулся – и я от ужаса зажмурил глаза.
Миг – и вся арена взорвалась криком, свистом и улюлюканьем. Вой стоял такой, словно началась война или черти разом посадили на сковороды всех своих грешников. Я распахнул глаза – не столько от любопытства, сколько от страха, потому что произойти могло все, что угодно… Я не мог не смотреть!
Черный был жив и невредим. И Зед – тоже.
Айяса остановилась в волосе от его шеи, прервав свой страшный удар. И теперь, перед глазами всего собравшегося здесь люда, огромный и непобедимый принц Зед униженно стоял перед Черным на коленях, лезвие Айясы упиралось ему в горло (казалось, нажми Черный еще хоть чуть-чуть, и лопнет кожа, под которой так быстро пульсирует жилка), и по щекам сиятельного из-под закрытых век текли слезы унижения и позора, а его знамя медленно и печально опускалось, все ниже и ниже, к истоптанным грязным опилкам, и его полотнище укладывалось к ногам победителя.
Это было блестящее посвящение Дракону!
Говорю это потому, что Дракон выглядел очень довольным; сейчас, в бушующем котле страстей, царивших на арене, я не мог с точностью определить, что так радует его – поражение Зеда ли, или выигрыш Тристана, а может, такой выигрыш Тристана, или то, что Тристан остановился и не стал убивать – а это означало, что он не такой, как Зед… А может, государя радовало все вместе взятое и возможность отомстить Зеду за все его бесчинства.
– Я не вижу крови, – жестоко произнес он, и Черный совершил быстрый, очень быстрый укол клинком – или же он просто провел им по шее врага, я не рассмотрел, настолько это было молниеносно. Зед взвизгнул и повалился на спину, хватаясь за горло; на его шее была кровоточащая пустяковая царапина. Это было последнее испытание Черному, и он выдержал его с честью.
– Браво, – произнес Дракон и хлопнул в ладоши. – Тристан победил.
Трибуны арены взорвались криком. Черный, четким движением вернув Айясу в ножны, прижал руку к сердцу и раскланялся; принц Зед все еще лежал на опилках. Он не мог подняться – так вымотала его схватка, и, думаю, пережитый ужас того мига, когда Дракон потребовал крови. Он тихо рыдал, и его унижение наблюдали все.
Черный, раскланявшись, наконец, всем трибунам, подошел к ложе Дракона и встал на колено, почтительно склонив голову. Я, повизгивая от восторга, вертелся, чуть ли не силой удерживаясь от того, чтобы не спрыгнуть ему на плечи.
– Благородный Тристан, – произнес Дракон, и при первых звуках его голоса трибуны смолкли. – Сегодня ты победил и доказал, что ты – сильнейший. Поэтому ты имеешь священное право на добычу. Посмотри на этого человека и скажи, что ты хотел бы взять у него в знак твоей победы над ним, и ты получишь все.
Зеда к тому времени подняли под руки слуги в синем, и он стоял теперь рядом с торжествующим Черным, поникший, жалкий, сгорбленный, и его руки как-то странно подергивались, словно порывались прикрыть втянутую в плечи голову от издевательских взглядов.
Черный презрительно глянул на Зеда.
– Мне не нужна ни его одежда, – громко крикнул он, – ни его деньги, ни меч, ни замки, ни пояс победителя, которым он тут хвастается.
Все снова ахнули; Тристан не переставал удивлять, хотя, казалось, это было уже невозможно.
– Мне нужно, – так же громко и четко продолжил Черный, – его имя!
Это было нечто; я не могу описать того, что началось на трибунах вместе с этим заявлением, как люди подскочили, и как, изумленный, откинулся на спинку своего ложа Дракон.
– Я хочу быть Зедом, – продолжал Черный, перекрикивая гвалт, обводя торжествующим взглядом беснующиеся трибуны. – Я, Тристан, продам свое имя и буду Зедом! И, обещаю, государь, клянусь, что я сумею обелить это имя и покрыть его доброй славой!
Зед терзал ногтями свое лицо, уже не скрывая своего отчаянья. Дракон, немного отойдя от удивления, в которое его вверг непостижимый Черный, кивнул:
– Хорошо, – произнес он медленно. – Ты получишь имя и историю имени. Ты по праву заслужил их…
– Государь! – голос принца Зеда – о, извините! Теперь уже – бывшего Зеда! – был полон отчаянья и истерики. – Государь, опомнись! Я же твой принц!
Он рыдал, утирая мокрое лицо рукавом; Дракон перевел на него тяжкий взгляд и с мгновение изучал черты человека, который долгое время был ему близок, а когда-то, наверное, и дорог. Сейчас это был жалкий обрюзгший человек, я бы сказал – уже не молодой, а скорее старый, с мешками под глазами и неопрятной щетиной на жирном подбородке. И подбородок этот трясся, с него на грязную грудь капали слезы, губы жалко кривились, и смотреть на него было неприятно и даже противно.
– Никогда, – отчетливо произнес Дракон, – ни у одного Дракона не было в принцах Чи – человека без имени. Я не знаю тебя, человек. Уходи.
Так появился новый принц Зед, и его имя с новой историей было вышито на чистом, новеньком полотнище его флага.
2. ЯРОСТЬ ЗЕМЛИ
Потом почти неделю мы сидели в покоях, отведенных нам Драконом, и ничего не делали. Мы ели от пуза, нас приодели местные портные, Черный ежедневно посещал бойцовский зал (тот самый, который я видел в своих бредовых видениях, вот странное совпадение!), и только. Дракон не интересовался нами; словно мы исчезли из его жизни, едва в ней появившись. Слуги отмалчивались; наряженные в шелка, красивые и опрятные, они прислуживали нам с улыбками на каких-то резиновых физиономиях, и на все наши вопросы касательно государя отвечали одно и то же: важные государственные дела!
– Ну, я же чувствую, что что-то произошло! – Черный, немало перепугав слугу, треснул чашей о стол, при очередном расплывчатом ответе. – Мне кусок в горло не лезет! Какой-то пир во время чумы…
Слуга, немного пришедший в себя, внимательно глянул на Черного. Видимо, память о Зеде была еще жива, коль скоро он ожидал мордобоя, но все-таки здравый смысл начинал брать вверх над рефлексами. Оглянувшись по сторонам, слуга, прикрываясь подносом, как щитом, придвинулся ближе к Черному и заговорщически зашипел: