Драконья кровь

Квилессе

Дракон стрельнул глазом в сторону Черного. Тот стоял, не шевелясь ни единым мускулом.

– Как это – одинаковы? – терпеливо спросил Дракон.

– А так! Спроси у своего приемыша, откуда он явился? Он похож на человека, но я руку даю на отсечение, что он явился, как и господин Монк, с неба. Они явились из одной страны, Государь! Ты скажешь, что я не прав, что они не похожи внешне, что господин Монк – чистое чудовище, мерзкий монстр, а господин Зед – красивый молодой человек. Но только не спеши делать выводы, мой повелитель! Я видел выводок людоедов, рожденный здесь, в этой пещере. Они, может, и не красавцы, но их не отличишь от людей. Что ты скажешь на это?

– Зед? – Дракон обернулся к Черному. Тот стоял, багровый, и сверлил взглядом торжествующего наорга.

– Если ты не веришь мне и велишь уйти, – произнес он, наконец, – я уйду. И обо мне больше никто ничего никогда не услышит.

– Вот! – воскликнул наорг, тыча в Черного пальцем. – Он не может и слова сказать в свое оправдание! Не отпускай его, господин! Его следует пытать и вызнать, где находится их поганое логово! Может, он и не с неба, может, их страна находится поблизости, за горами, да только они оба оттуда! Не верь благопристойному виду, не верь чистому лицу! Из поганого гнезда не может выйти ничего путного! И коль они родственники, они одинаковы! Они полны коварства и злобы, они лелеют мысль лишь о том, как бы напиться невинной крови! На дыбу его!

Наорги оживились, залопотали что-то злыми голосами.

Черный молчал.

– А теперь послушай меня, наорг, – произнес Дракон. – Я послушал тебя, и услышал лишь злой оговор.

– Государь!!!

– Не перебивай меня, наорг. Принц Зед действительно не помнит, кто его родители, и он действительно странник, и явился издалека. Это известно любому в кненте. Только любой в моем кненте тебе подтвердит, что принц Зед – чистокровный регеец, да и не только в моем кненте знают это. Быть регейцем невозможно научиться. А ты, – Дракон недобро усмехнулся, – просто выгораживаешь свою дешевую шкуру. Хочешь, чтобы я забыл о твоих злодеяниях, переключил свою ярость на Зеда? Только ты зря стараешься, наорг. Никогда еще ни один благородный Дракон не щадил разбойников, которые, к тому же, пытались оболгать благородного человека, сделавшего так много для кнента… Эй, стража! Вырежьте-ка ему язык, чтобы я больше не слышал этих гнусных врак. И еще, маленький умник: запомни, хорошенько запомни, что и в поганом гнезде может родиться кое-что доброе.

Мгновенно торжество на злом личике наорга сменилось ужасом, он заверещал, как заяц, когда солдаты выкрутили ем у руки за спину.

– Я не лгу, господин! – верещал наорг. – Я клянусь своей лопатой-кормилицей, что Зед… а-а-а!

Дракон отвернулся от наорга. Черный сердито сопел, порываясь тотчас же уйти. Что ему Дракон? Даже он не смог бы сейчас удержать его, держи он хоть зубами.

– Ну, ну, – Дракон усмехнулся, глядя на злую физиономию Черного, – стоит ли обращать внимание на пустую болтовню этого червяка? Привыкай, Зед. Думаю, ты еще не раз услышишь нечто подобное, как о себе, так и о других. Это называется – донос. Никогда не слышал о таком? Еще услышишь. Кстати, что там такое с этим прудом? Идем, посмотрим. Эй, кто-нибудь, поддайте хорошенько этому болтуну, чтобы он быстрее шевелился и показал нам свое последнее творение.

Заглушка подземного пруда оказалась на другой стороны замка. Там стена плавно переходила в отвесную скалу, под которой протекала прозрачная речка. Заглушка, большой плотно пригнанный камень, располагалась достаточно высоко над водой, и, рассматривая её. Дракон расхохотался:

– Видно, и в самом деле отпрыски людоеда умеют летать!

Солдаты поддержали его разнокалиберным хохотом, и даже дующийся до сих пор Черный позволил себе хихикнуть, представляя, как канибаловы чада с высоты этой заглушки рушатся вниз, прямо на гладенькие, обточенные водой, нагретые горячим солнцем камешки. Впрочем, через месяц водичка была бы уже не так тепла, а, скорее, весьма холодна. Я поделился этим соображением с Драконом, и один из мрачных наоргов кивнул головой:

– Людоед о том и говорил, что его дети не выносят теплой воды. Они должны были выйти, когда на реку лег бы первый тоненький ледок.

– И убились бы об него?

– Вовсе нет, – нехотя процедил наорг. Видно, он убедился, что болтунов тут не жалуют, и уже пожалел о том, что раскрыл свой рот. – Вон там, посередине реки, есть омут. Там со дна бьют теплые ключи, и не дают льду настыть. Прямо в него-то и должны были нырять людоедовы отпрыски.

– А потом?

– Не знаю. Людоед меня не посвящал в свои планы.

– И как же нам выловить их? – задумался Дракон. – Насколько я понял, как только вы откроете заглушку, все эти твари выплеснутся в реку? Может, им и не по вкусу теплая вода, но это вовсе не означает, что они передохнут. А даже если и сдохнут, то может остаться один, и этого предостаточно.

– Из заглушки выйдет желоб, – недовольно ответил наорг, немного гордясь своими инженерными способностями. – По нему-то отпрыски и должны будут выкатиться в воду. Можно направить его куда пожелаете.

– Так и быть, – распорядился Дракон. – Зед! Ты много сделал, и я просто обязан наградить тебя по заслугам. Это замок теперь твой; завтра направим в него людей, чтобы они привели его в порядок, и все его богатства теперь твои.

Черный почтительно поклонился, хотя на лице его был написан совершенно щенячий восторг. Шутка ли – замок Дракона (пусть и засраный), набитый золотом! О таком не мог мечтать ни один человек; вообще-то, говоря по чести, замок этот должен был забрать себе сам Дракон. Но, видимо, воспоминания об утерянной любви были слишком горьки и невыносимы, и он просто избавился от того, что могло бы напомнить о ней.

Так Зед стал самым богатым человеком в кненте Алкиноста Натх.

3. КАЖДОМУ – ПО ДЕЛАМ ЕГО…

… Наутро в городе был не то праздник, не то похороны. Я бы сказал, что это очень походило на некий религиозный зловещий ритуал – да, это нужное и весьма подходящее слово для того, что происходило.

Во-первых, все головы чудовищ, добытые Черным, нацепили на колья и выставили на площади, приставив к ним охрану, чтобы никто не смел поснимать их. Выглядело это очень зловеще и устрашающе, не хватало только ворон, с карканьем летающих над разлагающимися трупами. Впрочем, зрелище и без ворон было еще то, людоеды-то и при жизни не были красавцами, а после смерти и вообще смотреть на них было жутко.

Во-вторых, установили помост – при ближайшем рассмотрении я убедился, что это эшафот, только плахи на нем не было. Вместо него посередине торчал железный столб.

На сем эшафоте, прикрыв лица, пара палачей, облаченных в торжественно-жуткие длиннополые одеяния, начиная с самого утра, неторопливо читали приговор каждые полтора часа, и всякий, опоздавший к началу, мог подробно узнать, кого и за что будут казнить.

Правда, это читали уже ближе к полудню – а с утра был суд, результаты которого потом и выкрикивали на площади, и о суде-то я и расскажу подробнее.