Драконья кровь
Шрифт:
Томас молча поднял меня и усадил в кресло, аккурат на розовый свитер.
– Да я и сама могу.
– Можешь, – не стал спорить он, отжимая тряпку. – Но наши тут… набедокурили, мне и убирать. А ты уже потом… я вообще пару лет часть дома снимал. Не сам. Четверо мы скидывались, так оно проще. И дешевле. И вообще…
Пол он скоблил весьма ловко, сметая грязь во второе ведро. Кажется, в нем Дерри некогда держал песок.
– Если дракон с детства привыкает к людям, он не станет на них охотиться. Поэтому дикие и опасны. Дикие знают, что все, что меньше
– Найдутся охотники?
– Всегда найдутся. Время от времени приходится воспитывать идиотов, которые решили, что им закон не писан, а штраф не так уж и велик. Или просто захотят показать, какие они крутые. С драконами так нельзя. Драконы… они ведь и убить могут. А потом будут расстраиваться.
Глава 6
Милдред лежала поперек кровати. На животе. Положив голову на руки. Она наблюдала за человеком, которого пора было бы выставить из жизни, пока она не слишком привыкла к его присутствию.
Лука делал вид, что не замечает взгляда.
Он двигался плавно, текуче, что было удивительно для огромной нескладной его фигуры. И, остановившись в углу, он замирал, чтобы в следующий миг сделать шаг назад.
Обернуться. Вздохнуть.
– Что не так? – спросила Милдред.
Ночью говорить было как-то проще. И пусть она понимала, что эта простота существует исключительно в ее голове, но…
– Все не так. – Он поскреб щетину, которая пробивалась и на щеках, и на макушке. – Все с самого начала не так. Смотри. Сколько в этом городке народу? Пять тысяч человек. Это ж вообще…
От него и пахло зверем. Немного.
– Пять тысяч – не так и мало. – Она потянулась.
Было хорошо. И неправильно.
То есть где-то в глубине души шевельнулась совесть, упрекнула: Майкл пропал, девочки погибли, а трупов, если Милдред правильно поняла, скоро станет больше. Ей бы переживать, а не наслаждаться этой украденной минутой покоя.
– Все у всех на виду. И вроде каждый про соседа что-то да знает. Только нам с этого знания… Мэр потребовал, чтобы я задержал Эшби. Я бы и задержал, но на каком основании? Пожар? Не смешно. Это его имущество. Он может и дом сжечь, коли желание возникнет. Да и…
Лука махнул рукой.
– Ненормальная мамаша, которая утверждает, что ела человечину? И убеждена, что ее сын – порождение зла? Рожа симпатичная? Это все не то… Весь дом перерыли.
Милдред кивнула.
– Я просил их не лезть, потому что Чучельник не идиот, чтобы держать Майкла в доме. И вообще… вот скажи, как можно похитить мага?
– Понятия не имею.
– И я не имею.
Лука сел на кровать, и Милдред провела ладонью по его темной спине.
– Успокаиваешь?
– И утешаю.
Она потерлась щекой о его плечо.
– С Эшби не все так просто. С Лукрецией. Она не идет у меня из головы. И не столько ее рассказ, сколько она сама. Знаешь, я ведь видела похожее. Слышал про Проклятую падь? – Милдред закуталась в покрывало. По ночам становилось
– Это та, где семейка ненормальных держала гостиницу?
Они не выглядели ненормальными. Нет, на первый взгляд и Миклош Подольски, и супруга его, пухленькая улыбчивая блондинка, казались людьми весьма милыми.
Трое детей. Старшему двадцать один. Близнецам по шестнадцать.
– Они и вправду…
– Убивали? Да.
– Нет, про это я знаю.
Под лопаткой у Луки шрам в виде белой звезды, которую хочется накрыть ладонью. И Милдред накрывает, пытаясь угадать, когда и где был получен этот шрам. В деле наверняка есть. Но она не станет заглядывать в его дело. Это как-то… неправильно.
– И ели. Да. Не всех, иначе хватились бы раньше. Время от времени, когда появлялся кто-то, кого они считали достойным своего, гм, стола. Юноша или девушка, не старше двадцати пяти, без вредных привычек, которые портят вкус. Так он мне сказал.
Лука обернулся. И во взгляде его Милдред прочла вопрос.
– Я пытаюсь понять, как они думают. Это важно. Сколько лет подряд Чучельник убивал, оставаясь незамеченным? А Подольски? О них ведь узнали практически случайно, когда они ошиблись, неправильно рассчитав дозу снотворного. И есть ведь другие. И эти другие убивают, пусть не каждый день, но все равно убивают. И пока мы будем отрицать необходимость исследования подобных людей, они продолжат скрываться среди обычных. И убивать продолжат.
– Когда ты злишься, у тебя глаза темнеют.
– Я не злюсь.
– Ага.
– И вообще… – Милдред дернула плечом. – Дело не в этом. Не в Подольски даже… то есть и в них тоже. Когда я говорила с ними, то обратила внимание, что дети ведут себя иначе. Им диагностировали шизофрению, но это была не она. У шизофрении есть довольно четкая симптоматика, и кое-что выбивалось из общей картины. Да и ситуация, когда все дети в одной семье заболевают шизофренией, при том что ни родители их, ни предки до пятого колена не имели в анамнезе признаков сумасшествия, необычна.
– То есть есть человечину нормально?
– То есть Миклош отдавал себе отчет в своих действиях. Более того, он сказал, что лично ничего против убитых не имел, просто привык к подобному мясу. Он эмигрант. Старый Свет. И в детстве ему случилось пережить голод. Его сестры умерли, и мать… использовала их тела, чтобы спасти оставшихся детей.
Лука молчит. И не спешит говорить, что это отвратительно.
– Миклош запомнил вкус. Дело было в сильнейшем потрясении, которое он испытал. В страхе смерти. В спасении. И эти эмоции его изменили. А вот с его детьми все иначе. Справедливости ради, внимание на этот случай обратила не только я. Доктор Харвеус отметил некоторые физиологические изменения, которые позволили говорить о некой инфекции, предположительно связанной с употреблением в пищу человеческого мяса. Подобные же симптомы появились и у Миклоша. И у его супруги, тогда как работники, служившие на ферме и питавшиеся за одним столом с хозяевами, за исключением особого меню, были здоровы.