Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
Ион прижался к стене и осторожно подошел поближе. Его глаза постепенно привыкли к свету, меч он держал перед собой. Теперь схватка шла в дальней части двора. Звуки ударов и выкрики эхом отдавались от каменных стен. Ион ухватился свободной рукой за край стены, наклонился и увидел, как один из сражающихся шагнул под клинок, занесенный над его головой, и высоко поднял собственное оружие. Сталь ударила о сталь.
Теперь Тремблак мог хорошо видеть бойцов. Один из них был одет в черную кожаную куртку. Шлем с забралом полностью закрывал его голову. Второй же, лица которого Ион не видел, так как он находился к нему спиной, напротив, разделся до пояса. Густые черные волосы спадали на его широкую мускулистую спину, разгоряченную настолько, что на морозном ночном воздухе от нее шел пар.
Ион не знал, что за люди здесь сражались и почему. Он уже готов был подойти к ним, окликнуть, отвлечь, но так и не успел этого сделать. Человек в шлеме упал на колени, потом быстро выпрямился, снова бросился на противника и толкнул его в спину. Мужчина с обнаженным торсом покачнулся, начал отступать, потом повернулся, поднял меч.
В этот момент Ион узнал Дракулу и от удивления едва не потерял дар речи. Этого просто не могло быть! Перед ним был тот самый князь, которого он помнил. Могучее тело, черные как ночь волосы и усы. Каждый шрам, который виднелся на его торсе в свете факелов, был знаком Иону. Он мог без запинки сказать, каким оружием и где его нанесли. Однако Влад, стоявший сейчас во дворе, был ничуть не старше, чем в Тырговиште, где они виделись в последний раз. Больше того! Князь даже выглядел моложе, если это только возможно.
Ион инстинктивно трижды осенил себя крестным знамением и пробормотал молитву. Ему не раз приходилось слышать, что сын Дьявола — это не просто прозвище, а нечто гораздо большее. Тремблак не верил в это никогда до этого самого момента. Теперь он собственными глазами увидел неоспоримое доказательство того, что Дракула заключил союз с Сатаной, обменял свою душу на бессмертие.
— Господи всемогущий, оборони меня! — закричал Ион.
Бойцы, которые точно два могучих диких зверя снова сошлись в схватке и старались одолеть один другого, услышали его крик. Держа клинки высоко над головой, они почти одновременно повернулись. Потом Дракула отпустил руку своего противника, отступил на шаг и опустил меч. Второй участник поединка некоторое время смотрел на Иона из-под забрала, затем снова повернулся к Владу и сделал молниеносный финт клинком. Князь громко, пронзительно вскрикнул. На его животе виднелся красноватый порез, из которого сочилась кровь.
Дракула со стоном бросил меч, прижал руку к животу, покачнулся и тяжело опустился на деревянную скамейку. Человек в шлеме наклонился над ним и взглянул на рану. Потом он стал расстегивать ремешки у себя под подбородком.
Ион услышал, как этот боец мягко выговаривал князю:
— Когда ты научишься? Ни в коем случае нельзя прекращать бой, пока противник держит меч у твоего горла.
— Ты порезал меня, — жалобно протянул Дракула.
— Да, так и есть, — ответил его противник, снимая шлем. — Шрам будет служить напоминанием, возможно, однажды он спасет тебе жизнь.
Шлем соскользнул с головы воина, и Ион снова погрузился в кошмар. Ему казалось, что он спит, видит страшный сон и никак не может проснуться. Второй человек был бы как две капли воды похож на первого, если бы, к примеру, среди темной ночи ударила молния и ее яркая вспышка осветила его. Все, что у первого воина было черным, у второго оказалось белым как череп, долго лежавший на солнце, — усы, брови, длинные густые волосы, рассыпавшиеся по плечам, когда он сдернул шлем и встряхнул ими. Потом Тремблак присмотрелся повнимательнее и все-таки заметил, что между двумя мужчинами существовала значительная разница. Черты лица того, который был старше, казались горькой пародией на портрет молодого человека. Глубоко впавшие глаза, более тонкий, острый нос, опавшая, дряблая кожа.
Бывший ворник узнал его, лишь после этого настоящий Дракула повернулся к нему и сказал:
— Добро пожаловать, Ион. Я давно жду тебя.
После короткого представления молодой человек отправился к ключнику лечить порез. Оба бывалых воина хорошо видели, что рана была пустяковой, особенно с точки зрения тех людей, которые не раз познали на себе, как металл врезается в плоть, пробивая любые заслоны. Глядя на эту царапину, можно было подумать, что отец не ударил сына мечом, а легонько провел по его коже хорошо обрезанным краем пергамента.
Ион и Дракула проводили раненого взглядами.
— Я хотел, чтобы сын стал священником, — сказал Влад. — Но он настаивает на том, чтобы быть воином. Я учу его владеть оружием и всегда напоминаю о том, какой может оказаться цена его желания.
— Я и не знал, что у тебя есть сын такого возраста. Сколько ему лет?
— Двадцать шесть. Это подарок из Арефу. Он пришел ко мне в ту ночь, когда я покинул замок. Ты тогда не попал в меня стрелой, Ион.
— Разве? — Ион напрягся. — Я не понимаю, о чем ты говоришь.
— В самом деле? — Влад несколько мгновений внимательно смотрел на него, потом отвел взор. — У меня есть и другие сыновья, двое, — продолжил он. — Они маленькие. А у тебя?
— У меня сыновей нет. Только пять дочерей.
— Тогда в твоем доме должно быть шумно.
— Да, так же, как в твоем тихо.
— Мальчики там, наверху. Жена прячет их, когда мы упражняемся на мечах. Это занятие никогда не обходится без крови, иногда даже моей, если я не успеваю вовремя отразить удар. Надеюсь, ты останешься на ужин? — спросил он и взял Иона за руку.
Тремблак опустил голову и взглянул на ладонь, прикоснувшуюся к нему. Четыре пальца и обрубок.
— Нет. Мне приказано доставить письмо. В том, что касается еды, я могу сам распоряжаться собой, мой господин.
— Господин? — Влад сильнее сжал его руку. — Я все еще князь, Ион Тремблак.
— Но не мой, — ответил тот. — Я служу другому князю.
Это прозвучало резко. Лицо Влада вспыхнуло, на щеках проступил румянец, особенно заметный на фоне седых волос.
— Я слышал об этом. Ты служишь Стефану Молдавскому, моему двоюродному брату. Его называют Великим после тех побед, которые он одержал над турками и венграми. Стефан сель Маре, — прошептал он. — А мои победы забыты. Осталось только прозвище Цепеш, да и оно помнится только благодаря тому инструменту, к которому мне нередко приходилось прибегать, чтобы справедливость восторжествовала.
— Тебя помнят по многим причинам, мой господин, — ответил Ион и высвободил руку.
Влад внимательно смотрел на бывшего друга. От него не укрылась горечь, мерцавшая в глубине глаз этого высокого, могучего человека, и та печаль, которая проскальзывала в его голосе.
Потом он кивнул и сказал довольно бодро:
— Вот что!.. Я не привык принимать послов, когда все мое тело покрыто потом, а во рту пересохло. Так что оставайся на ужин или приезжай в какой-нибудь другой день.
Ион замешкался с ответом.