Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
Тремблак поклонился и отошел.
Елизавета раскрыла дверь, но Илона не торопилась пройти в нее.
— Я останусь, — решила она.
— Но воевода приказал, чтобы вы…
— Я только немного побуду здесь, а потом снова позову вас. Придвиньте кресло к двери так, чтобы было все видно, и оставьте меня.
— Но…
— Делайте так, как я говорю.
— Как госпоже угодно, — холодно произнесла Елизавета.
Она передвинула кресло на другую сторону комнаты. Илона медленно прошла за ней, поблагодарила и села. Когда дверь за Елизаветой закрылась, женщина наклонилась и отодвинула металлическую пластинку. Поначалу за решеткой царил лиловатый сумрак, потом появился свет. Ее князь спускался по ступеням в большой зал.
Глава двадцать четвертая
ВОСКРЕСЕНИЕ
Люди, собравшиеся в зале, поначалу даже не заметили Дракулу — так тихо он вошел, так поглощены они были пиршеством. Влад заранее знал, что его в любом случае сразу узнают лишь немногие. За те полгода, которые прошли со дня его коронации, он только один раз созывал совет. Это случилось на следующий день после помазания.
Князь отослал бояр зимовать в поместья, оставив лишь смутные воспоминания о темноволосом молодом человеке, который пьет мало, а говорит еще меньше. Он был уверен в том, что они вообще вряд ли думали о нем за все это время, а если и вспоминали, то только сравнивая его с отцом, Драконом, не в пользу сына конечно.
Ион пересказал ему анекдот, который передавался из замка в замок. Мол, тот Дракул даже и без головы на голову превосходил своего отпрыска. В отце уместились бы два его сынка.
Бояре считали, что этим юнцом можно управлять. Если же он окажется упрямым, да еще и неблагодарным, то его вообще можно сместить. В стране, легитимно править которой мог даже незаконнорожденный, найти претендента на трон не составляло труда. Бояре легко отыскали бы какую-нибудь марионетку, которую можно дергать за ниточки, пока большие люди вершат большие дела к собственной выгоде.
Он знал, что его знать думала о нем. Когда князь проходил между столами и наливал в кубки вино из фляги, которую прихватил с собой, он, собственно, ничем не отличался от самого обычного прислужника.
Дракула думал об этой группке людей, которые очень мало беспокоились за свою страну и вообще никак не заботились о своем князе. Они преклоняли колени в церкви, а потом как ни в чем не бывало нарушали все заповеди. Бояре верили в то, что жертва Иисуса, принесенная им как раз в эти дни, — только сказочка для рабов, нужная для того, чтобы они не теряли надежды и вели себя смирно, пока их господа наслаждаются жизнью. Именно этим рабам нужно было то самое распятие в натуральную величину, которое висело в зале над камином.
В прежние годы Валахия служила перекрестком торговых путей. Все богатство мира стекалось сюда. Теперь же воры и разбойники шныряли по всем дорогам. По ним можно было проехать только в сопровождении маленькой армии. Самые главные преступники сейчас сидели за этим столом, их лица блестели от свиного жира и раскраснелись от вина.
«Именно они стоят между мной и моей мечтой, — подумал Влад, снова наполняя чей-то кубок. — Сегодня вечером я должен перешагнуть через них. Или нет?»
Он поперхнулся, внезапно почувствовав неуверенность. Чтобы поддержать себя, князь поднял голову и посмотрел туда, где должен был находиться Ион. У сводчатого входа в малый зал охранники бояр пировали с телохранителями Дракулы.
Тремблак заметил этот взгляд и вопросительно приподнял брови.
«Это надо сделать. Более того, все должны увидеть, как это будет сделано. Власть, которая не показывает себя, легко теряется. При турецком дворе я выучил не только стихи из Корана. Кроме того, я слишком долго ждал этой ночи и собираюсь в полной мере получить удовольствие от нее».
Князь снова взглянул на Иона, покачал головой, потом перевел взор на единственного человека, который наблюдал за ним с того момента, как только он вошел в зал. Это был гусляр, исполнитель былин. Он начальствовал над всеми музыкантами.
Влад мгновение поразмышлял о том, сложат ли когда-нибудь былину и об этой ночи, потом кивнул. Музыка оборвалась на полутакте, но никто этого не заметил.
Госпожа Удристе, сидевшая за главным столом, устала от бесконечных разговоров своего мужа об охоте, подняла глаза и встала. В прошлом году умер ее отец. Он был погребен со всеми почестями, в черном и красном, но с тех пор трижды являлся ей по ночам. Женщине казалось, что он хотел что-то сказать ей, о чем-то предупредить. Вот и теперь, глядя на Влада, боярыня подумала, что призрак опять пришел к ней, потом поняла, что перед ней князь, и потянула мужа за рукав. Он раздраженно обернулся, взглянул туда, куда она ему указывала, и что-то шепотом сказал соседу.
Шум голосов стихал. Кто-то еще шептался, потом все замолчали.
Влад стоял, ожидая. Голова его была опущена, на губах играла едва заметная улыбка. Князь выдерживал паузу. Ему казалось, что он слышит, как стучат их сердца.
Потом Дракула заговорил:
— Добро пожаловать, благородные бояре и прекрасные дамы, епископы Святой церкви. Добро пожаловать, мои верные подданные, которые приехали сюда, чтобы разделить со мной этот день, праздник, самый святой для любого христианина. Господь наш Иисус воскрес из мертвых и подарил нам вечную жизнь. Слава ему!
— Аминь, — эхом донеслось с разных концов зала.
— Я знаю, что все мы молились об этом дне, — продолжал Влад. — Я видел, как вы пригубили кровь Христову в соборе Бизиерика Домнеска. Восславим жертву Господню. — Он указал на распятие, укрепленное над камином. — Попросим Его простить наши грехи и о том, чтобы наша Валахия снова стала сильным и могущественным государством, освободилась от беззаконий, которые творятся здесь, делают ее бедной и слабой. Невозможно отъехать и на милю от собственного дома, чтобы не встретить на дороге разбойников. Пусть справедливость воцарится в нашей стране. Попросим Господа о процветании и богатстве, на которое мы имеем право. Пусть оно станет достоянием всех жителей нашей страны, а не отдельной кучки людей, не будет продано иностранным торговцам за гроши. Попросим о единой стране, которая будет управляться сильным князем.
Влад сделал паузу, окинул взглядом длинный стол, стоявший в центре зала, потом добавил тише и мягче:
— По крайней мере, именно за это молился я. А вы?
Он поднял флягу, встал между боярином и госпожой Удристе, которая первая заметила его, налил вина в их кубки.
— Разве ты не за это молился сегодня, Мареа Удристе?
Боярин, чья маленькая, узкая головка как-то смешно торчала из пышного горностаевого воротника размера на три больше, чем следовало бы, улыбнулся.
— Конечно, воевода, — ответил он. — За все это и за твое здравие, кроме того.