Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
— Я тоже верю. А та ночная атака? Она ведь почти удалась?
— Да, почти. Мы прикончили бы султана, если бы Галес пришел, не отсиживался бы в норе, если бы я смог убедить его, удержать от предательства! — Ион покачал головой, взглянул на дверь. — Но «почти» не считается. Это не для наших шакалов, сидящих в Тырговиште. Для них «почти» — это то же самое, что и поражение.
Илона наклонилась вперед, взяла его за руку и сжала ее.
— Именно поэтому ты покинул его и приехал сюда. Поэтому Влад послал тебя. Князь хотел, чтобы бояре оставались послушными.
Ион положил ладонь поверх ее руки.
— Он прислал меня сюда еще и для того, чтобы готовить свадьбу, Илона. Влад хорошо усвоил науку управления государством. — Тремблак улыбнулся. — Князь знает, что людей объединяет либо война, либо свадьба. Посмотри, мы имеем и то и другое.
Наверное, они оба слишком устали, их нервы долгое время были на пределе. Именно поэтому Ион и Илона вдруг громко засмеялись. Это продолжалось недолго, потом смех стих так же неожиданно, как и начался.
Глубокая грусть в глазах женщины приковала взор Иона. Он попытался взять Илону за руки, но она оттолкнула его.
— Влад распорядился устроить это, потому что любит тебя, — сказал Тремблак.
— Ион!.. — Теперь в ее усмешке прозвучала горечь. — Он приказал готовить нашу свадьбу из-за клятвы, данной Богу, который требует от него все больше и больше, а не мне. Воевода Валахии никогда не прервал бы свой Крестовый поход, чтобы жениться на простолюдинке, если бы не эта клятва. Князь все еще дает боярам повод надеяться на то, что он выберет в жены не меня, а одну из их дочерей, чтобы чей-то знатный род стал ближе к престолу.
Ион пожал плечами. Он никогда не мог солгать ей и уж точно не собирался врать теперь. Князь и его ворник старались, чтобы Илона находилась как можно дальше от той шахматной партии, которую Дракула разыгрывал со своими боярами, но им не удалось этого добиться. Ион знал, что даже если случится чудо и Влад в самом деле женится на ней, то дочь кожевника никогда не станет королевой или даже пешкой в этой игре.
— Князь уже должен быть здесь. — Илона снова закрыла глаза. — Но он не появится, вообще не придет.
Тремблак не мог сказать, чего больше было в этом ее шепоте — отчаяния или надежды.
— Сколько я знаю Влада, он никогда не появлялся слишком рано, чего бы ни касалось дело. Наш князь приходит точно в срок. От этой его привычки можно сойти с ума. — Ион улыбнулся.
Илона внимательно посмотрела на него. Надежда, страх — все читалось на ее лице, которое было белее, чем платье, которое она надела сегодня.
Послышались три удара колокола.
— Без четверти полдень, — заметила она. — Я должна идти.
— Илона!..
— Нет, — твердо сказала женщина и попыталась встать. — Дай мне руку, Ион, или уходи. Я хочу приветствовать моего князя.
Илона покачнулась. Ион протянул руку и поддерживал ее, пока она снова не обрела уверенность в тебе.
— Позволь, я принесу тебе кресло, — негромко проговорил он. — Все поймут это.
Но Илона не могла позволить себе такой роскоши. Она знала, что если сейчас сядет, то уже не сможет подняться. Женщина боялась, что кровь польется потоком. Неважно, из скольких толстых слоев белой ткани сшито ее платье. Кровь промочит их, и пятна, знак ее печали, цвет стыда, будут видны.
Князь не должен ничего заметить. Во всяком случае, не здесь, не перед алтарем в Бизиерике Домнеска. Не в день их свадьбы.
Илона закрыла глаза и придержала дыхание, чтобы подавить тошноту. Она была благодарна Иону за то, что он по-прежнему держал ее за руку, чувствовала его участие и силу. Приступ прошел. Женщина раскрыла глаза. Свет множества свечей, которые горели в соборе, заставил ее сощуриться. Она подняла голову. За большими окнами, украшенными витражами, играло солнце. Оно отбрасывало на ее платье голубые, красные, зеленые, желтые отблески. Этот наряд словно был соткан из радуги, а не пошит из девственно-белой ткани.
Илоне очень хотелось заткнуть нос и дышать только ртом. Собор считался самым прохладным местом в Тырговиште, но сейчас здесь было невыносимо жарко. Государственные мужи в тяжелых придворных нарядах немилосердно потели, как и их жены. Запах несвежих тел смешивался с ароматами сандалового дерева, лаванды и мирры. Они тлели в кадиле, которым помахивал священник, и вместо того, чтобы заглушать неприятные запахи, только усиливали их.
От света на глаза женщины навернулись слезы, и она перевела взор на Иона. Он стоял рядом, преданный и верный, и все так же поддерживал ее. За ним держались члены ее семьи, которые приехали сюда из Куртеа де Аргеса, дядья, двоюродные братья, не бояре, всего лишь ремесленники, но в духоте церкви они потели так же, как люди благородного звания, даже, может быть, и больше, так как им было непривычно носить столь дорогие одежды. Но ее князь повысил их положение, и они вынуждены были соответствовать ему.
Потом Илона взглянула туда, где собрались бояре, участвующие в церемонии. Все они старались не встречаться с ней взглядом, боялись даже смотреть в ее сторону, запятнать свою репутацию, взглянув на простолюдинку.
Как же они ненавидели ее, хотя она ничего плохого им не сделала, не желала их титулов, не претендовала на положение и состояние. Илона хотела только того, чтобы ее оставили в покое. Она мечтала жить в ожидании тех редких счастливых мгновений, когда возлюбленный приезжал к ней.
Ага, вот! Один из бояр обернулся. Это был жупан Туркул, второй человек в Валахии. Его брат, жупан Галес, который струсил и сбежал с войны, чтобы привезти в Тырговиште дурные новости, на церемонии не присутствовал. Он бросил своего господина в тяжелый момент на поле сражения и теперь не без оснований побаивался, что Влад убьет его, как только увидит. В день свадьбы или нет — все равно. Но ее князю бояре были нужны, особенно Туркул, самый богатый среди них. Именно он ненавидел Илону сильнее прочих вельмож хотя бы за то, что его дочь Елизавета была назначена ее прислужницей. Сейчас эта особа стояла рядом с отцом и что-то шептала в его ухо, заросшее волосами. Как только подруга князя взглянула на нее, она сразу устремила взор в пол.