Драмы и секреты истории
Шрифт:
К несчастью, этот последний находился в плену в Англии и оставался там еще в течение 18 лет. Во Франции это было известно. В силу этого партия арманьяков обратила свои взоры на Карла VII, его сводного младшего брата. Хотя и рожденный от внебрачной связи – ибо он являлся сыном их общего отца Луи Орлеанского и королевы Изабо, он – королевской крови. И если у него продолжали оставаться сомнения по поводу такого отцовства, если он опасался, что на деле его зовут Карл де Буа-Бурдон, что он побочный сын, являющийся принцем лишь наполовину, то к нему направили посланницу Господню, которой предписано убедить его в обратном.
Но вернемся к 1422 г. Только что там, в Домреми, исполнилось 14 лет Жанне
Едва вернувшись, этот последний показал, что его не ввела в заблуждение эта попытка еще раз разыграть историю Иакова и Исава. Он возглавил Прагерию – мятеж крупных феодалов. Само слово восходит к названию столицы Богемии – Праги.
В нем содержался намек на братоубийственную войну между сторонниками императора Сигизмунда и сторонниками его братаВенцеслава IV из-за богемского престола. Ясно, что Карл Орлеанский не пребывал в неведении о том, что Карл VII был его сводным братом,коль скоро он был побочным сыном их общего отца – Луи Орлеанского, а не его кузеном.
Галлюцинации Жанны
Карл де Валуа, брат Филиппа IV Красивого (1270–1325), вступил в брак со своей кузиной Маргаритой Неаполитанской и Сицилийской. В этом союзе трижды смешалась родственная кровь правящих семей Франции, Прованса и Венгрии. Вследствие этого их потомство страдало от шестикратного кровосмешения.
Сын Карла де Валуа и Маргариты Сицилийской, Филипп VI де Валуа (1293–1350), как было уже рассказано в одной из предыдущих глав, вступил в брак с Жанной Бургундской, которой суждено было войти в историю как Жанна Хромоножка или Жанна Хромая, сестрой Маргариты, умершей в Шато-Гайаре. Жанна Хромая, существо, отмеченное всеми скверными чертами от природы, доподлинная "королева Жанна" Нельской башни, как известно, приказывала утопить тех, кто в течение предыдущей ночи был ее любовником.
В своем труде "Патология королей Франции" доктор Огюст Бланше сообщает: "Для того чтобы скорректировать эти избытки единокровности, Филиппу VI следовало бы в свое время жениться на «посторонней» и влить в породу Валуа свежую кровь, которая могла бы обезвредить злокачественную наследственность". Первый король из семьи Валуа поступил как раз наоборот. Вместо того чтобы покончить с этой единокровностью, завещанной Людовиком Святым, у которого она уже была двойной (его отец Филипп III Смелый женился на своей кузине Изабелле Арагонской), он усугубил ее, сочетавшись браком со своей "теткой на бретонский лад", [70] внучкой Людовика Святого через свою мать Агнес Французскую. Заметим попутно, что королева Жанна Хромая, сестра Маргариты Бургундской, была дочерью Маго д'Артуа, о своеобразии которой уже говорилось. Порочность членов семьи Валуа усилилась в области эротомании.
70
Обычно слова «дядя» или "тетка на бретонский лад" применяются по отношению к двоюродным братьям и сестрам отца или матери. Точно так же "племянниками и племянницами на бретонский лад" называют сына или дочь двоюродного брата или сестры.
Итак,
Супруги, вступившие в этот брак по любви, происходили от Филиппа II Августа, от Гуго IV Бургундского и от Генриха V Люксембургского. Иначе говоря, их союз является единокровным более чем шестикратно.Тотчас же обнаруживаются черты вырождения.
Первый приступ буйного помешательства случился с королевой Жанной Бурбонской в 137 3 г., когда ей было 35 лет. К этому примешался эротический бред. Карл V Мудрый был в великом отчаянии. Ее «армия» карликов и карлиц в ужасе не знала, куда спрятаться.
А за пять лет до этого у них родился их старший сын, Карл VI, прозванный Возлюбленным за свою доброту к народу. Он быстро превратился в Карла VI Безумного (1368–1422). Первый приступ буйного помешательства приключился с ним в Майском лесу в 1392 г., когда ему было 24 года. Но у же задолго до этого, в течение семи лет, его подготовила почти патологическая чувственность, превращавшаяся в сексуальное наваждение, а иной раз и в эротический бред. Король – пылкий участник коллективных оргий, так называемых балов Адама и Евы,где танцующие, раздетые донага, ссылались на то, что от факелов и каминов исходит жар, делающий костюмы невыносимыми. Королю подражал весь двор и в первую голову королева Изабо. Да и Луи Орлеанский, брат Карла VI, в течение одного из таких увеселений совокупился со своей кузиной Маргаритой де Эно, укрывшись за шторой.
Впрочем, с ним-то таких приступов не случалось, психических нарушений он избежал. Но в наследство ему досталась невероятно обостренная чувственность его непосредственных предков как по мужской, так и по женской линии. Так, на пальце он носит кольцо, которое для него заколдовал какой-то колдун: оно побывало во рту у повешенного и, как предполагается, должно приносить ему скорую победу во всех его попытках завоевать женщин. Дополняет это кольцо некий талисман, который он постоянно носит в нагрудном карманчике.
В этом он продолжал дело своего отца, Карла V Мудрого. Ведь этот последний был подлинным создателем Национальной библиотеки. В одной из башен старого феодального Лувра, именовавшейся Башней короля, он собрал обширную библиотеку, состоявшую из рукописей по астрологии, алхимии и магии. Кроме того, в кожаном ларце, с помощью которого можно было производить необходимые ритуальные воскурения, он хранил пару мандрагор, мужского и женского пола. Это растение, будучи благодаря некоторым обрядам оживленным, якобы обладает способностью приносить богатство, любовь женщин и удачу.
Так вот, эти психические особенности, порождающие у одних что-то вроде эротомании, а у других ощутимую склонность к занятиям оккультными науками, проявились у Луи Орлеанского в виде настоящего дара ясновидения. Так, как-то у него произошла зрительная галлюцинация, позволившая ему «увидеть» все подробности своей трагической гибели под ударами вооруженных людей Иоанна Бесстрашного. Сцена эта была изображена на фреске Орлеанской часовни, в бывшем монастыре бенедиктинцев-селестинцев, некогда размещавшемся там, где теперь стоит казарма Республиканской гвардии, называемая казармой Селестинцев (на углу бульваров Морлан и Генриха IV). Вероятно, эта фреска была создана по официальному заказу в память об убийстве герцога Орлеанского, но вместе с тем неофициальным образом для того, чтобы показать, что иногда человеку, для того чтобы сохранить его жизнь, посылаются таинственные предостережения. История древности полна подобных примет и знамений.