Драмы
Шрифт:
Екатерина Михайловна. Не надо...
Коновалов. Скромничаешь. Похвально.
Рублев. Нет. Не обольщался я насчет себя никогда, Василий Фролович. И... и судьбу отношений наших с Екатериной Михайловной... если не во всем, то во многом... в очень многом... решила не ко мне любовь — к Илюше. Что ж, хотела Екатерина Михайловна облегчить ему вступление в жизнь и...
Коновалов. Благородно, как благородно выражаешься, Рублев! И вообще — как все изящно и благородно. (Екатерине Михайловне).
Входит Илюша.
Илюша. Можно? (Поправив очки, оглядывает номер). Здесь остановился товарищ... (Увидел Екатерину Михайловну). Мама, а где... (Увидел Коновалова). Папа! (Бросился к отцу). Папа!
Екатерина Михайловна (Рублеву). Пойдем.
Рублев, кивнув, уходит. Взглянув на отца и сына, медленно уходит Екатерина Михайловна. Пауза.
Илюша (тихо). Как я ждал тебя, папа. Как ждал. Как верил, что ты вернешься, не можешь не вернуться. И в тебя я верил, папа, больше, гораздо больше, чем в себя. И... тысячной секунды не сомневался в тебе, папа...
Коновалов (глухо). Илюшка, дурачок ты мой...
Илюша. Постарел ты чуть-чуть, но ведь не изменился, да?
Коновалов. Каким вошел, Илюшка, таким вышел... (Неожиданно). А паспорт? Паспорт ты получил?
Илюша. Еще в прошлом году...
Коновалов. На чью фамилию паспорт?
Илюша (тихо). Коновалов я, папа. Коновалов Илья Васильевич. И паспорт на имя Коновалова Ильи Васильевича. Разве бы я мог иначе? А ты думал...
Коновалов. Так и думал. И я ведь в тебя верил, Илюша.
В дверях появился Батенин. В руках у него подушка. С изумлением смотрит на Коноваловых.
Батенин. Простите, я, кажется, не в тот номер...
Троян (выходит с телефоном в руках). В тот, тот. Отоспались в бомбоубежище? (Включил аппарат). А где... Екатерина Михайловна?
Коновалов молчит.
Знакомьтесь. (Поглядел на Коновалова, потом на Батенина, засмеялся). Двое... с того света.
Коновалов и Батенин здороваются.
Коновалов (показывая Трояну на Илюшу). И ты познакомься. Илья Васильевич... (подчеркнуто) Коновалов.
Стук в дверь.
Троян. Попробуйте...
Входит
Тюленев. Вам... не звонили, товарищ майор?
Коновалов. Кто должен был звонить?
Тюленев (вздохнул). Из Адмиралтейства.
Коновалов. Зачем?
Тюленев (снова вздохнул). Да видите ли, какая история... Василий Фролович. Видно, не хотят, чтобы я... чтобы меня — командиром корабля.
Коновалов. То есть как это — не хотят? Кто не хочет? Все согласовано.
Тюленев. Всё, да не всё. (Мнется). Не доверяют мне, Василий Фролович. Ну — не доверяют...
Пауза.
Коновалов. А может быть, не вам, а мне?
Тюленев молчит.
Ценю вашу деликатность, товарищ капитан.
Тюленев молчит.
(Трояну). А я-то, ду-у-рак...
Звонит телефон.
Илюша (берет трубку). Да, слушаю. Я — Коновалов. (Слушает). Так. (Смотрит на отца). Так. (Слушает. Медленно кладет трубку). Папа, это тебе... из Адмиралтейства... Отменили приказ... Тебе в тыл лететь.
Коновалов молчит.
Как же это, папа?
Коновалов (с усмешкой). Выходит, один только ты мне и доверяешь, Илюшка...
За окнами — пронзительный неприятный свист. Потом — грохот. И снова — звенящий свист и грохот. Смолк оркестр в ресторане.
Тюленев (прислушивается). Нет, не воздух...
Батенин. В наступление пошли?
Снова свист пролетающего снаряда и грохот.
Голубь (привстала на диване, протирая глаза). На передовую заехали, что ли? (Увидела посторонних людей, смутилась, растерянно вскочила, сдернула с кресла противогаз, вытащила оттуда гребенку, пудреницу, приводит себя в порядок).
Из раструба радио слышится голос: «Внимание! Внимание! Район подвергается артиллерийскому обстрелу! Движение по улицам прекратить! Населению укрыться!»
Троян (к Голубь). Вы правы, старшина Маруся. Заехали на самую передовую. Эти незадачливые фашистские авантюристы уже достают до центра города полевыми орудиями...
Коновалов с удивлением взглядывает на него.
Да-да, я уже говорил. Мне не нравятся... Мои мысли...