Драйверы

В семь часов сорок три минуты и шестнадцать секунд — время Гринвича — инфракрасные объективы одного из многочисленных разведывательных спутников США зафиксировали наземную стартовую вспышку в районе российского космодрома «Мирный».

В «Космическом центре» Агентства Национальной Безопасности США — Форт Мид, штат Мэриленд — вспышка по специфическим параметрам была идентифицирована как «старт космической ракеты наземного базирования»…

Именно в это время пуск ракеты с космодрома «Мирный» — стартовый стол номер шесть — не был неожиданностью для американских наблюдателей системы ПРО. Русские, дабы не обострять ситуацию, заранее предупреждали заокеанских коллег о всех своих плановых пусках. Дежурные наблюдатели Центра зафиксировали параметры стартовой вспышки в компьютерах, затем двое из них вяло, поскольку смена подходила к концу, перебросились парой ничего не значащих фраз:

— Вот говорят — в России кризис, чуть ли не голод, России надо помогать… — сказал один из дежурных.

На что его сосед, прихлебывая маленькими глотками кофе из большой кружки, ответил:

— Там уже скоро сто лет кризис и голод. Но в последние годы действительно… В несколько раз меньше стартов стало, чем прежде. Ты, Билл, еще недавно здесь служишь — не можешь помнить то время, когда у них только в «Мирном» до десяти стартов в месяц происходило. И все — без предварительного оповещения. Спутник они выводят или стратегическую ракету с двенадцатью боеголовками на нас пускают — абсолютно непонятно. Знаешь, как работали тогда?.. О-го-го! Сплошные нервы. Домой после смены приходишь, и сознание от усталости теряешь. Вместо крови в сосудах кофе пополам с адреналином. А сейчас — не то. Сейчас у нас здесь — синекура, а не работа. Все известно заранее. Хотя в последнее время, в самом деле — активность возросла: за три месяца только оттуда, — он кивнул головой на электронную карту Архангельской области, — пятый пуск. И все «птички» военные, на закрытые каналы связи работают.

Сижу на теплой кухоньке своей. Скучаю в праздном одиночестве.

Кухня не очень маленькая и не очень большая — восемь метров, но мне хватает. Да и Лидуся не обижается: все же восемь — получше, чем пять шестьдесят.

Окно кухни выходит во двор. Перед окном — деревья, тополя. Их голые, какие-то унылые ветви туда-сюда от ветра мотаются. Небо серое, тополя черные и мокрые. И грязь, грязь, грязь. Грязь и слякоть! Неделю снег лежал — хоть на лыжах катайся, а потом опять растаял. И снова дождик моросит. Унылая пора.

Поселиться бы там, где все время весна, или даже лето. Не очень жаркое, а так — градусов двадцать, двадцать два в тени. Ну в крайнем случае двадцать пять. Не больше и не меньше! Где круглый год зеленая трава, листья на деревьях шелестят и синее море с теплой водой.

А здесь — сплошная серая осень. Потом наползает дли-и-и-н-ню-ю-щая противная зима с мокрым снегом, плавно переходящая в дождь без снега. Ждешь, ждешь этого лета, весну эту с горьковатым запахом черемухи, с листочками тополиными, а они — вжик! — и пролетают вмиг. И снова осень.

Тоска. Тощища!

Слякотным ноябрьским утром, часов около восьми, к стоянке у Охтинского моста, той, что неподалеку от Смольного, друг за другом подрулили два совершенно одинаковых зеленых «КамАЗа»-тягача с металлическими контейнерами на прицепах. Натруженные дальней дорогой, машины встали рядом и, одновременно пыхнув пневматическими тормозами, заглушили дизели.

В этот ранний утренний час на стоянке, которая была, в общем-то, и не стоянкой, а так — заасфальтированная плохо освещенная площадка, приспособленная «дальнобоями» для отдыха, никого не было. Сейчас не очень-то любят водители по ночам ездить, стараются приткнуть куда-нибудь в более-менее безопасное место свои фуры, отстояться. Ну, а с раннего утра — дальше в путь, чтобы засветло проехать побольше. Вот поэтому, к тому времени, когда подъехали два «КамАЗа», стоянка была пуста.

В кабине каждой машины сидели по два человека: один — за рулем, второй отдыхает. Обычные машины, с обычными с виду одинаковыми контейнерами, и в кабинах — внешне ничем не отличающиеся от других водителей люди. Номера на машинах и на прицепах — московские, с индексами «77».

Через короткое время все четверо водителей-дальнобоев сосредоточились в одной кабине, посидели там несколько минут, покурили. Затем один из прибывших, невысокий мужичок лет сорока, в теплой куртке, но с непокрытой головой, недовольно ворча что-то себе под нос, вылез из «КамАЗа», и с большущей пустой сумкой на плече направился к ближайшему продуктовому магазину, вероятно, имея намерение запастись снедью.

Ярко светил на столбе одинокий фонарь, с неба сыпался мокрый снег…

Не успел ворчащий мужичок с сумкой отойти от «КамАЗов» на пятьдесят метров, как произошло нечто неожиданное: к грузовикам, разбрызгивая слякоть, утробно ревя мощными моторами, подлетели две «бээмвухи» — черная «пятерка» и красная «тройка». «Бомбы» с визгом резко затормозили рядом с «КамАЗами», и из них, как черти из табакерки, выскочили четыре человека. Причем, несмотря на утренние сумерки и не очень хорошее освещение, командированный товарищами за продуктами водитель разглядел, что все четверо — «быки», накачанные до предела молодые люди с характерными стрижками и в не менее характерной униформе: кожаные куртки, кроссовки, спортивные «адидасовские» штаны.

Гонец с сумкой на плече какое-то время со стороны рассматривал нежданных визитеров, секунду подумал, покачал непокрытой головой и… продолжил свой путь. Он прошел еще метров пятьсот и уже поднимался на каменное крылечко круглосуточно работающего коммерческого продуктового магазина, когда со стороны стоянки раздались хлесткие выстрелы: бац, бац, бац, бац!

Сначала грохнул один выстрел, затем с равными интервалами — еще несколько раз подряд. Гонец с сумкой специально задержался у входа в магазин и только дождавшись пятого выстрела, прозвучавшего несколько позже, как бы удовлетворенно кивнул головой и закрыл за собой красивую стеклянную дверь. На его лице можно было заметить кривую усмешку. Он неторопливо подошел к прилавку с колбасами, посмотрел ценники…

Примерно минут через пять после стрельбы вдали послышался нарастающий вой милицейских сирен.

В тот год в небесной канцелярии архангел, ответственный за погоду, наверное, сошел с ума, спятил, сбрендил. До конца ноября на западе и в центральной части Кольского полуострова температура ни разу не опускалась ниже минус пяти, а в основном: ноль — плюс четыре. И почти не было снега. Только в долинах ручьев и рек лежал более-менее устойчивый снеговой покров сантиметров в двадцать-тридцать.