Дразнилки
Шрифт:
Лезь!
Выхин развернулся, огромным телом загораживая отверстие. Будто это могло помочь. Будто голосам было дело до этой нелепой преграды.
Было слышно, как возится Ленка. Что она будет делать, если выберется отсюда? Каков удел призрака? Вечно слоняться по лесу и пугать туристов? Отваживать заблудших путников от пещеры? Никого не подпускать к лесу, к камням? Или она растворится в небытие, едва выберется под лучи солнца?
Здравствуй, Выхин!
Тебе-то
Ты поплатишься, красавчик!
О, как же ты поплатишься за то, что сожрал ценное!
Хорошо тебе, Выхин? Хорошо себя чувствуешь?
Каково тебе живется после того, как уничтожил наше основание?
Он схватился руками за голову, сжал с такой силой, что перед глазами побежали тёмные мурашки. Захлебнулся гнойными испарениями, поднимающимися от затхлой воды. Упал на колени. Вернее, твари божии поставили его на колени, заставили заорать от боли. О, как же они были сильны и злы.
Сосуд заполнялся их злостью, а голова набивалась их силой.
Твари, живущие в камнях. Да не узнаем мы имен ваших, да не препятствуем царствию вашему, буде оно в земле или в небе! Дайте нам волю, здравие и упокоение, избавьте нас от сознания, гнойных мыслей и жизни. Хлеб наш насущный возьмите в един день. Во имя первых камней, первородных тварей, во веки веков!
Выхин надеялся, что Ленка успела выбраться прежде, чем твари заполнили его сознание.
Надеялся и боялся.
Плакал и захлебывался слезами и соплями.
Потом закрыл глаза и больше не сопротивлялся.
5.
Ленка выбралась.
Ей не было больно или жарко. Корни и камни не царапали кожу, черви не лезли в ноздри или между зубов. Главного боялась: что кенотаф не выпустит наружу. Но темнота расступилась, яркое летнее солнце на мгновение ослепило, а потом – вот он лес, красивый, изумрудный, вечный.
Ленка вывалилась на траву, вскочила, побежала через цепкие кусты, не замечая крапиву под ногами, перепрыгнула через высохший ствол дерева, запнулась, упала, проехав ладонями по влажной грязи. Только после этого поняла, как сильно – до дрожи в коленках – боится оглядываться.
За спиной гудело и дрожало. Горячий воздух шевелил волосы. До Ленкиных ушей долетали обрывки фраз.
Что происх…
Дай нам волю, дай вый…
Мы пойд…
Откуда эта девк…
Зовет нас! Зовет!..
Голоса вспыхивали и растворялись, как искорки от костра. Их было много, десятки или сотни. Жалили больно Ленкины уши, а она не сопротивлялась, только сильнее вжималась во влажную траву лицом.
Ленка чувствовала, что
Возможно, сейчас она умрет окончательно? Провалится в черную дыру беспамятства, из которой с таким трудом выкарабкалась?
Ну уж нет…
С трудом поднялась, повернулась к кенотафу. Жар стал невыносим – и стало ясно почему. Из провала валил густой чёрный дым с проблесками бледного, почти прозрачного, огня. Дым поднимался вертикально вверх, толчками, упирался в твердь синего неба и растворялся в нём. Голоса-искорки метались, кружились, растворялись. Ветер ничего не мог сделать с дымом, но бесновался вокруг, разгоняя воздух.
Ленка не дышала, но ей стало казаться, что жар забился в горло и сдавил лёгкие. Захотелось разодрать руками грудь, впустить воздух в тело, чтобы окутал сразу и целиком. Так и сделала – неосознанно, подчиняясь внутреннему порыву.
Пальцы разодрали кожу без труда, погрузились в плоть, ещё глубже, как в мягкую речную глину. Провалились куда-то под рёбра. Ленка раздвинула руки в стороны, скрывая грудину. Горячий воздух набросился, как голодный зверь, и выжег всё то человеческое, что оставалось в Ленке после смерти.
Она знала, что время пришло.
Стало невероятно легко и радостно. Глаза больше не нужны были, чтобы видеть. Ноги оказались бесполезны, чтобы ходить. Человеческое тело – громоздкое и неуклюжее, мёртвое и бесполезное. Надо избавиться от него, верно.
Ленка выпорхнула из ненужной оболочки, как бабочка. Она больше не осознавала себя живым человеком. Но и умирать пока не собиралась.
Говорят, призрак не может покинуть этот мир, пока у него остались неоконченные дела. Надо бы проверить.
Земля вдруг мелко затряслась. Покатый верх кенотафа, заросший травой, задрожал и шумно ввалился внутрь. Дым заметался, разбрасывая чёрные сгустки в стороны. Голоса тварей божиих заметались тоже, слившись в единой крике то ли страха, то ли возбуждения.
Сквозь бледное пламя, разбрасывая комья земли, кашляя от дыма, выбирался Выхин. То, что когда-то было Выхином, а теперь – наполненный тварями сосуд. В нём не осталось человеческого. Вряд ли он помнил, как спас Ленку и уничтожил первые камни. Теперь это был ещё один монстр, подчиненный древним силам.
Сквозь трещины в жировых складках сочились гной и кровь. Глаза скрылись под раздувшимися щеками. Пухлые губы беззвучно шлёпали друг о дружку. По жирному телу бегали огоньки пламени – это догорала одежда. Монстр Выхин выбрался из разрушенного кенотафа: обнаженный, грязный, бесформенный. Живой ли вообще?..