Dream A Little Dream Of Me
Шрифт:
– Неужели то, что происходит в наушниках интереснее живого общения? – Том надел их, чтобы узнать, чему предпочли его общество. В неподготовленные уши Хиддлса ударили жесткие гитарные рифы и бескомпромиссные ударные, а вскоре к ним присоединился грубый и хриплый голос. – Что это? – крикнул он, оглушенный музыкой.
– Что? Слишком тяжело для изнеженной Англии? Это Neue Deutsche H"arte, немецкая версия тяжелой постиндустриальной музыки. Слушая их решительную речь с обилием повелительного наклонения, я прекрасно справляюсь с поиском недостатков и излишеств в своей квалификационной работе, - она начала сматывать наушники, понимая, что минуты уединения
– Скорее шокирован, - признался Том, все еще не отойдя от немецких приказов, гремевших из наушников. В нем запротестовали все его предки разом. – А еще удивлен, что Вы сидите в добровольной изоляции, а не в окружении сведенных с ума поклонников. Сначала даже подумал, что ошибся, но после того, как Вы начали игнорировать меня с еще большим рвением, чем прежде, признал. Скажите, всей своей холодностью Вы просто мстите за недостаток внимания в университете, правда?
– Да, осознание того, что эти гормонально-нестабильные существа мужского пола не пускают на меня слюни, повергает меня в пучину депрессии, - она хмыкнула и закатила глаза, на долю секунды перед ним появилась девушка из клуба, но богемная заучка быстро вернулась к рулю. – Считайте это защитной реакцией организма на потенциально опасный раздражитель.
– Слабо верится,- покачал головой Хиддлстон, провоцируя ее на демонстрацию силы.
– Я знаю, что от меня требуется. Если я докажу, что с легкостью могу занять место среди накрашенных Барби, Вы будете сидеть паинькой всю пару? – последний вопрос она произнесла почти умоляя. Том улыбнулся, Элла приняла это как «да».
Девушка вынула карандаши из волос, сняла футболку и осталась в обтягивающей майке, поднялась с места, потянулась на носочках, расправила волосы и Тому улыбнулась уже другая Элла, уверенная в своей неотразимости и пресыщенная этой уверенностью.
– У Вас есть мелочь для автомата?
Он, пораженный мгновенным превращением, выгреб из кармана и центы, и доллары. Был бы там ключ и документы, он не заметил бы, как отдал и их. Девушка улыбнулась и забрала пару четвертаков. Она сделала несколько шагов к автомату с водой и уже собрала взгляды ребят, когда же склонилась забрать бутылку, то вокруг вспыхнула лихорадка возбужденных взглядов. Элла повернулась к публике, растерянно похлопала ресничками и беспомощно покрутила пробку на воде, показывая, что ее хрупких женских сил не хватает. Тут же вызвалось войско рыцарей, готовых совершить подвиг ради прекрасной дамы. Она проигнорировала их благородный порыв и кинула бутылку Хиддлстону, который наблюдал одно из самых увлекательных представлений, что ему приходилось видеть. Парни разочаровано посмотрели вслед улетающему подвигу, а когда обернулись к Элле, то и не поняли, из-за чего было столько суматохи. Перед ними стояла угловатая, ссутуленная девчонка с неряшливым пучком на голове. Невидимкой Элла протиснулась на свое законное место:
– Ну, как? Впечатляющее шоу?
– Не понимаю, зачем?
– Все просто. Я уже сказала, что защищаюсь от ненужного внимания. Как Сьюзан Сто Гелитская. Я могу быть невидимкой, если понадобится, - дала сбивчивые объяснения девушка и начала шуршать в сумке в поисках конспекта.
– Сьюзан кто? – шепотом переспросил Хиддлс.
В аудиторию зашел знаменитый профессор Марк Гордон, мужчина лет сорока, высокий, широкоплечий, хорошо скроенный, с правильными чертами лица, а в довершение образа еще и в костюме в духе лондонских
– Вы, англичане, совсем современной литературы не читаете, если она не пропитана духом снобизма и рафинированной интеллектуальности? А, между прочим, ваш земляк Терри Пратчетт весьма умен и без напускной надменности. Сьюзан Сто Гелитская – героиня его романов, внучка Смерти, весьма занятный персонаж, у которой есть чему поучиться.
– Возьму на заметку. А этот Ваш профессор, он…
– Мисс Элеонора ван Руж, успокойте своего соседа или покиньте аудиторию вместе с ним.
– Элеонора? – Хиддлс чуть не лопнул со смеху.
– Не странно, что ты такая злая. Если бы меня назвали таким бабу… - фраза утонула в пончике, которым Элла изобретательно заткнула болтливого соседа.
– Весьма признателен. Можете также снять с него капюшон, говорят, в помещении именно так и поступают.
– Извините, мистер Гордон, не могу выполнить Вашу просьбу, иначе внимание аудитории переключится на моего непутевого соседа. Он вчера погулял немного больше, чем следовало бы…
Дальше лекция о магии и музыке пошла своим чередом. Хиддлстон сжевывал уже который пончик, Элла переживала, что стратегический запас выпечки закончится раньше пары, но пакетика хватило на Его Прожорливость и оставшиеся минуты.
– Может, сходим и выгуляем насильно скормленные мне калории? – предложил Том.
– А мы все не сдаемся и не отступаем? – вздохнула Элла, собирая вещи.
– С чего бы? Вы же сами навязали мне игру.
– Навязала? Очень даже наоборот, спасала от дурной участи. Но Вы же не отступитесь.
– Вы всех так запугиваете или решили провести для меня эксклюзивный инструктаж?
– Нет, я всех предупреждаю, чтобы не оказаться виноватой, но никто мне не верит, пока не становится слишком поздно.
– Я весь трепещу, просветите же меня скорее.
– Как там в вашем популярном сериале говорилось, - она изобразила крепкую задумчивость и произнесла тоном, которым обычно запугивают маленьких детей: - Я выжгу тебе сердце.
– Что ж, по крайней мере, мы перешли к неофициальному общению без каких-либо форм вежливости, - сказал Том в толпу, потому что Элла уже побежала вниз.
Девушка спустилась к кафедре. Мистер Гордон обнял Эллу и поцеловал в щеку, они склонились над ее почерканными заметками.
«Да она издевается надо мной! Пора это прекращать», - подумал Том, покидая аудиторию.
Комментарий к Oh, Lady, Be Good
http://vk.com/doyoubelieveinfaeries
Хештэг к главе #DaLDoM_BeGood
========== Can Anyone Explain? (No, No, No!) ==========
Свет погас, остался один прожектор, который осветил середину сцены. Послышались первые ноты музыки, это были удары: один, второй, третий, в такт им покачивались два огромных веера. Хриплый голос начал петь, первый веер немного опустился, открывая публике склоненную голову танцовщицы. Каштановые волосы, уложенные «холодной волной» и украшенные перьями. Она нерешительно, медленно подняла голову, ее губы слегка тронула улыбка. Второй веер подался вверх, открывая маленькие туфельки, и остановился на середине икр, она стыдливо покрутила носочком и опять прикрыла лицо за веером. Зал взорвался свистом и аплодисментами.