Дрессировщик драконов
Шрифт:
— В Фаронию, — подтвердил мальчик.
— Тогда я ничего не понимаю. Вот смотри. Чтобы попасть в столицу, нужно было ехать по главному торговому тракту. По пути много городов, где можно дать представление. А вдоль этой дороги одни деревеньки. Дагар решил дать представление в городах Приграничья? Это крупные, хорошо укрепленные города, но их всего пять, а по тракту насчитаешь десяток, а то и больше.
Элиот равнодушно пожал плечами.
— Мне все равно, куда ехать. Куда бы мы ни ехали, все равно это очень далеко от дома.
— Зато мне не все равно.
Кибитку тряхнуло, Элиот свалился на матрас,
Янек поднял голову и прищурился. Солнце садилось, но в ярком вечернем небе не было и признака черной тени дракона.
— Он охотится, — прочитал мысли плотника мальчик. — Хотя, мог бы потерпеть еще одну ночь, пока ночевали в Трире. Что будешь делать?
Молодой человек снова сверился с картой и покачал головой.
— Мне с вами не по пути, мне нечего делать в Приграничье, но из кибитки, извини, сейчас выйти не могу. Пока над головой кружит дракон… увольте.
Элиот улыбнулся.
— Тогда поедешь с нами до Берсер-Лога. Мастер посадит его в клетку, только когда будем подъезжать к какому-нибудь населенному пункту. То есть, не раньше чем завтра!
Мальчик явно обрадовался нечаянной компании. Он вытащил из-под матраса холст, пристроил его на прежнее место и указал на сундук.
— Садись, картина еще не закончена.
Янек послушно опустился на крышку. В конце концов, ничего страшного не произошло. Он прокатится с артистами до Берсер-Лога — самого южного города Приграничья, поищет там работу, купит необходимые для путешествия вещи, которые оставил в доме Пыпера, а потом вернется в Трир, чтобы постепенно продвигаться к Фаронии по основному тракту. И кто знает, возможно, прибудет в столицу в одно время с драконом — ведь Дагар, если решил выступать в Приграничье, сделает огромный крюк. За это время Янек успеет преодолеть весь путь пешком.
— Зловонная пасть поганого Ярдоса! — ругался Дагар, подхлестывая лошадей и оглядываясь на удаляющийся дом нахального толстяка, высматривая стражников. — Приспичило этой тупой скотине полыхнуть огнем! Знал бы, что так получится, ни за что не подпустил бы этого охламона к клетке! Пшли! Н-но!
В сердце мастера бушевала злость. Мало того, что он был вынужден задержаться в Трире на одну лишнюю ночь, так теперь из-за этой сволочи рискует потерять семьдесят пять тонге! Если кто-то увидел летающего над городом дракона и доложил наместнику, тот ни за что не отдаст деньги и не позволит дрессировщику остаться в городе еще на сутки, а если и позволит, то потребует двести, а то и триста тонге!
— Н-но! Быстрее! Н-но!
Дагар щелкнул хлыстом, однако лошади и так шли на пределе своих возможностей — дракон весил немало.
— Ну подожди, — зашипел дрессировщик, снова оглядываясь, — все тебе припомню!
Эргхарг сидел в клетке за кибиткой, и мужчина не видел животное, однако, как и все дрессировщики, спиной чувствовал его настроение. Дракон был доволен. Мастер потянулся к сознанию
Зверь мгновенно почувствовал постороннего и закрылся, оставив на поверхности лишь то, что счел возможным показать человеку. Дагар увидел искаженную страхом щекастую физиономию толстяка, едва не наложившего в штаны, когда из ноздрей дракона вырвалось пламя; собственное пышущее яростью лицо и серые глаза плотника. Все три картины доставляли скотине явное удовольствие. Толстяк — ребяческое ликование, мастер — издевательское самодовольство, а парень, из-за которого едва не порушились все планы, — чистую, едва ли не детскую радость.
— Доволен, скотина, — пробурчал мастер. — Ну, ничего, я твое довольство быстро из тебя вытрясу. Голодом будешь мучиться! Переночуем в Трире, а оттуда до соседней деревушки пара часов пути. Посидишь в клетке!
Дракон понял смысл мыслей мастера, или, по крайней мере, уловил угрозу. Он щелкнул зубами и отрезал Дагару путь на свободу.
— Выпусти меня, тварь! — зашипел дрессировщик. — Не смей запирать меня в своей тупой башке!
Но дракон не слышал. Или, как подозревал мастер, не слушал. Он снова клацнул пастью и отключился. Дагар остался в одиночестве среди серого пустого марева. Его тело сидело на козлах, сжимая в руках вожжи и хлыст, а разум пытался выбраться из пространства, где не было ни верха, ни низа.
— Выпусти меня, скотина!
Дракон проигнорировал приказ, зато послал мастеру вид клетки. Изнутри.
— Не смей запирать меня, тварь!
Дрессировщик вцепился в толстые деревянные прутья, и в этот момент понял, что не один. Перед ним стоял молодой человек, тот самый плотник, из-за которого и начались неприятности. Янек.
— Чего уставился! — завопил Дагар.
Он знал, что парень всего лишь воспоминание дракона, но не хотел ничего видеть. Не хотел погружаться в драконью память, находиться в сознании зверя… и ничего не мог поделать.
Его сердце вопреки настоящим чувствам, наполнилось радостью, словно он встретил человека, которого любил когда-то очень давно, и которого, думал, что потерял. Плотник, кажется, испытывал нечто похожее. Его рот растянулся в глупой улыбке, руки потянулись к клетке.
— Нет!
Мастер понял, что сейчас произойдет, но ментальное тело больше ему не повиновалось. Ладони Янека сжали прутья как раз в тех местах, где клетку держали руки Дагара. Дрессировщика подбросило, и он взлетел в воздух.
— Отпусти меня, скотина! — закричал мужчина, — Выпусти из своей глупой башки!
Дракон молчал.
Далеко внизу под парящим в облаках дрессировщиком проплывала дорога, по которой, прыгая на кочках, неспешно ехала кибитка, запряженная шестеркой коренастых коней. Сзади к кибитке была привязана клетка, в которой дремал зеленый дракон. Дагар прищурился, пытаясь рассмотреть, сидит ли еще его тело на козлах, но глаза не слушались, они смотрели на дорогу.
Унылый пейзаж деревенской глуши вдруг ускорился, тело мастера понеслось над дорогой, словно сзади его подгонял сам дракон. Мастер увидел впереди развилку. Дорога, идущая прямо, вела к Триру, и превращалась в широкую, хорошо утоптанную колею. Дорожка, поворачивающая налево, пользовалась меньшей популярностью. Дагар догадался, куда она ведет — к Берсер-Логу, самому южному городу-крепости Приграничья.