Древнеегипетская магия и медицина
Шрифт:
В контрасте с этими высокими оценками находятся выводы, сделанные немецкоязычными учеными. Сабри Кольта и Шварцман-Шафхаузер считают: «Кажется, что анатомические познания древнеегипетских врачей были уничтожающе незначительными. Об анатомии суставов не было известно ничего, соединение головы и шеи считалось жестким, различие между мускулами, жилами, нервами, полостными органами и сосудами не проводилось, а сердце, желудок, легкие, печень и селезенка не воспринимались в качестве органических сущностей» (К. S. Kolta, D. Schwarzmann-Schafhauser, Die Heilkunde im Alten Agypten, Stuttgart 2000. S. 87).
А Вестендорф восклицает: «Как могли египтяне, имевшие в других случаях весьма хорошую способность к наблюдению, развить подобную теорию, не подтверждаемую никакими фактами?» (W. Westendorf, Erwachen der Heilkunde. S. 45).
Читатель придет, вероятно, в некоторое недоумение. Разве не в древнем Египте высочайшего уровня достигли бальзамирование и мумифицирование умерших, сопровождавшиеся диссекцией и извлечением внутренних органов? Неужели врачи не пользовались данными, полученными при диссекции трупов? Оказывается, что и по этому вопросу мнения ученых диаметрально
Противоположную позицию занимают немецкоязычные ученые. Кольта и Шварцман-Шафхаузер утверждают: «Не следует переоценивать возможности бальзамировщиков. Проводимые ими «сечения» были религиозными действиями, а не медицинскими исследованиями. Их ведущим интересом было сохранить, насколько это возможно, тело как внешнюю оболочку мертвеца, а не исследовать его. Таким образом невозможно было получить глубокие анатомические и патологические познания. Религиозно-культовая точка зрения препятствовала более глубокому пониманию человеческого тела со стороны бальзамировщиков, она препятствовала также интересу врачей к мумификации. Это привело к тому, что даже рудиментарные анатомические познания о человеке не смогли проникнуть в медицину» (К. S. Kolta, D. Schwarzmann-Schafhauser, Die Heilkunde… S. 86). Несколько по-другому, но в том же русле аргументирует и Вестендорф (W. Westendorf, Erwachen der Heilkunde. S. 45–46):
«Бальзамировщики были «кастой» в самих себе, с которыми врач, очевидно, не имел или не хотел иметь ничего общего. Не зря бальзамировщиков делили на два класса: парасхисты, разрезавшие труп, и тарихевты, вновь его соединявшие. В то время как последние пользовались глубоким уважением (и имели медицинские знания), первые значили немного по сравнению с коллегами. Но даже парасхист при разрезе тела из религиозного страха не повреждал труп больше, чем было необходимо для мумифицирования, чтобы оставить мертвому по возможности неповрежденный труп для для воскресения, на которое возлагалась надежда. Тем более это было справедливо для тарихевта (свидетельства из поздней эпохи об осквернениях трупов при мумификации были, скорее всего, исключениями). Вероятно, по той же причине следует разделить иероглифы, используемые для обозначения частей тела, на две группы: внешние части тела имеют в качестве образца органы людей, а в качестве образца для изображения внутренних органов служили органы животных. И здесь было запрещено разрушать человеческое тело лишь из стремления к знаниям».
Чтобы непредвзято рассмотреть этот запутанный вопрос, обратимся непосредственно к древнеегипетским анатомическим трактатам и содержащейся в ей терминологии. Климент Александрийский (II–III вв.) упоминает 42 «герметические» книги, имевшиеся в распоряжении египетских жрецов. Среди них упомянуты 6 медицинских книг: 1. О строении тела. 2. О болезнях. 3. Об органах. 4. О лечебных свойствах. 5. О женских болезнях. 6. О болезнях глаз. Эти трактаты, к сожалению, до нас не дошли. Диодор (I, 82) упоминает о священной книге, составленной выдающимися врачами. Манефон приписывает одному из первых царей Египта Атотису составление учебника анатомии. Очень часто первым царям приписываются разные нововведения, царей и богов рассматривают в качестве «культурных героев». На этом фоне следует рассматривать и данное сообщение, хотя истоки анатомических познаний египтян могут восходить и к столь раннему времени. Как считают некоторые исследователи (в том числе Вестендорф), анатомия рождается из патологии. Вначале описывалась болезнь, затем вводились глоссы, содержавшие также анатомические и физиологические данные. Исходя из функционирования здорового тела, можно было сделать выводы, полезные для процесса исцеления. Из таких глосс (царственный?) «анатом» собрал информацию для своего учебника.
Рассмотрим повнимательнее «анатомическо-физиологический учебник». Его заголовок гласит: «Начало тайноведения врача: знание о хождении сердца; знание о (самом) сердце». Трактат составлял, таким образом, тайные знания врача, т. е. он передавался лишь сыну или наследнику (как сообщается и в «Книге о желудке»). Знания врача в целом, тем не менее, не окутывались такой тайной.
Один из вариантов «Книги сосудов» начинается с таких слов: «Что касается человека: к его сердцу ведут 22 сосуда (доел, канала, ег. mt.w). Они передают воздух всем частям его тела». По аналогии с Нилом постулировалось существование в теле потока, «регулирование» и «канализация» которого были решающими факторами для здоровья. Египетское выражение mt, мн.ч. mt.w возникло в сфере водоснабжения и обозначало канал. Под этим словом имелся в виду не только «канал» в смысле сосуда, но и некий полостной орган, в том числе связки мускулов и жилы. Сравним в этой связи индийские (Ида, Пингала, Сушумна) и китайские представления об «энергетических каналах», проходящих в человеческом организме, в физическом мире соответствующие Гангу и его притокам.
Согласно египетским представлениям, по «каналам» транспортировались «вода» и «воздух» (сравни индийский термин «прана») во все части тела. Затем описываются по очереди все 22 «канала»: «4 аканала ведут к печени. Они дают ей воду и воздух». «4 канала – к легким и селезенке. Они дают каждому из них в равной мере воду и воздух». «4 канала ведут в двум ушам: 2 канала находятся на правом плече и 2 – на левом. Жизненное дыхание входит в правое ухо. Дыхание смерти входит в левое ухо». Другое высказывание (глосса): «Оно (дыхание жизни) входит в правое плечо; дыхание смерти – в левое плечо». Интересно, что отождествление правого и левого с положительным и негативным (жизнью и смертью) встречается уже здесь. Упоминание о левом плече может также быть истолковано как боль сердечного инфаркта. «Два канала ведут к мошонке; они дают семя». Вероятно, имелось в виду, что семя
В распределении этих жизненно важных элементов сердцу (h3tj) Worth Estes, The Medical Skills of Ancient Egypt, Canton 1989, P.81) принадлежала ключевая роль. В текстах упоминаются афферентные каналы, подводящие «воду» и «воздух» к сердцу; канал-получатель передает «воду» и «воздух» к сердцу; канал-получатель передает «воду» сердцу, а 22 канала головы втягивают «воздух» в его (человека) сердце. О 22 каналах, ведущих к сердцу, мы уже говорили. Но упоминаются и эфферентные каналы, исходящие из сердца, ведущие ко всем частям тела и обеспечивающие их «водой» и «воздухом»: «При нем (сердце) есть каналы для всякой части тела». «Они приносят всем частям тела (воздух)». Некоторые исследователи (например Эстес, Worth Estes, The Medical Skills of Ancient Egypt, Canton 1989. P. 81) интерпретируют это как примитивную модель кровообращения. Другие (Вестендорф, Кольта и Шварцман-Шафхаузер. С. 90) отрицают всякую связь с кровообращением. Во всяком случае, сердце- h3tj, которое рассматривалось как духовный и символический центр человека, играло центральную роль в регуляции потоков, происходящих в теле. Сердце могло вести «самостоятельную жизнь», например, могло говорить: «В нем (человеке) есть каналы к каждой части тела. В их отношении можно сказать следующее: если некий врач, или жрец Сохмет, или маг возложит свои обе руки, свои пальцы на голову, на затылок, на руки, на место сердца-ib, то он произведет измерение сердца- h3tj, поскольку его (сердца- h3tj) каналы ведут ко всякому месту тела. Вот случай: оно (сердце-h3tj) говорит спереди в каналах каждой части тела». Многие исследователи видят в этом месте свидетельство о знании и измерении пульса (А. Л. Вассоевич, Духовный мир народов классического Востока, СПб., 1998. С. 134–137; Кольта и Шварцман-Шафхаузер. С. 91). Подобные глоссы по поводу «измерения» сердца – h3tj содержатся в папирусе Смита (pSm 1 (х – 1,12) = (IV 172; V 299)). Возможно, что в данном случае речь шла действительно о сосудах в современном смысле слова. Однако пульс связывался не с кровью, а с «воздухом». Об этом свидетельствует следующий пример; «Если сердце- h3tj становится вялым (уставшим), это значит, что сердце-йЗ^ не говорит или что каналы сердца- h3tj немы. Нет их признаков под обеими руками твоими, как это обычно происходит из-за воздуха, которым они наполнены» (pEb 855е (100,14–16 = (IV 4; V 8).
Внимательный читатель уже заметил, что по отношению к сердцу древние египтяне использовали два термина – h3tj и ib (последний, вероятно, восходит еще к праафразийскому языку, т. к. имеет параллели в семитских языках, ср. акк. libbu, ар. lubbun). Ученые предлагают разные интерпретации этого факта (читатель не должен удивляться и различным транслитерациям терминов у разных ученых, мы следуем транслитерации словаря Фолкнера). А. Л. Вассоевич видит причину этого в своеобразном сочетании глубоких анатомических познаний египтян, имевших понятие о двухкамерном строении сердца и различном назначении правого и левого отделов сердечной мышцы, с древними магическими представлениями, согласно которым «внутренние» органы должны быть сокрыты от наведения на них порчи, а «внешние» должны были быть защищены от этой опасности иносказательными наблюдениями. «Правое (венозное) сердце не проявляло себя при внешнем наблюдении и было, бесспорно, для египтян органом внутренним, в то время как левое (артериальное) сердце через большой круг кровообращения проявляло себя в пульсовой волне и потому, с точки зрения египетской, было органом, безусловно, внешним. Неудивительно поэтому, что египетское наименование для пульса – это «хождение сердца-хэт», т. е. хождение левого, «внешнего» сердца, а отнюдь не сердца-эп, сердца правого, которое было сердцем «внутренним», неподверженным сглазу.
В таком анатомическом дуализме для древнего египтянина вряд ли было что-то странное, коль скоро и себя самого и даже богов своих он привык постоянно мыслить вместе с двойниками «Ко»… И стоит ли удивляться тому, что сердце-эп и сердце-хэт одновременно обозначали и внутренний орган, и вместилище разума, эмоций, чувств. Одно сердце было двойником другого» (А. Л. Вассоевич. Духовный мир народов классического Востока. С. 139).
В то время как Вассоевич уверен в глубоких анатомических познаниях египтян, Вестендорф (С. 87–88) уверен в их незнании внутренних органов. Он считает (вслед за Граповым), что более древнее слово «ib» было впоследствии заменено более новым «hatj», о чем свидетельствуют и глоссы, например: «Если сердце-ib становится вялым, это значит, что сердце-hatj не говорит». Сердце играет важную роль в заболеваниях желудка. О тесной связи сердца и желудка говорит и место из биографии жреца эпохи 22 династии: «Сердце – бог, его храм – желудок»; вместе с тем, по мнению Вестендорфа, здесь отмечено и главенствующее положение сердца по сравнению с желудком. Сердце, по мнению Вестендорфа, рассматривалось египтянами как часть пищеварительного тракта, по которому пища попадала в желудок, поэтому при отсутствии аппетита сердце заставляли принимать пищу, о чем свидетельствует заголовок: «Начало лекарств, чтобы заставить сердце принять пишу». То же и в рецептах, говорящих о «лечении сердца» или «болезнях сердца»: в них речь идет часто об общих нарушениях пищеварения и об их воздействии на сердце.