Древний человек и океан
Шрифт:
Знаток полинезийской археологии Эмори в 1933 г. писал по поводу древних мегалитических сооружений острова Пасхи, островов Общества, Маркизских, Гавайских, Тубуаи и Тонга:
«Вполне правомерно предположить американское происхождение такого специализированного элемента культуры, как каменная кладка. Этот очень приметный элемент сосредоточен в той части Америки, которая находится ближе всего к Полинезии и откуда течения устремляются в сторону острова Пасхи и архипелага Туамоту… Разве не мог какой-нибудь мореходный плот древних инков, подхваченный этим течением, доставить уцелевших за 2 тысячи миль, на остров Пасхи на западе?»
Но в 1942 г. в одной из своих последующих статей Эмори отказался от этого взгляда, ибо, как он писал, Диксон указал ему,
К этому времени вынесенный бальсовому плоту приговор превратился в аксиому, и, издавая в 1945 г. свое «Введение в полинезийскую антропологию», Бак сбросил со счетов половину прилегающих к Тихому океану областей, заявив: «Поскольку у индейцев Южной Америки не было ни судов, ни мореходных навыков, необходимых, чтобы пересечь просторы океана, отделяющие их берега от ближайших полинезийских островов, их никак нельзя считать переносчиками» (Buck, 1945).
Столь же убежденно Уэклер заявил в 1943 г. в своей монографии «Полинезийские исследователи Тихого океана», что «у американских индейцев не было морских судов, способных на такие переходы, как плавание в Полинезию» (Weckler, 1943[315]).
Этот взгляд так утвердился среди американистов и тихоокеанистов, что, когда я в 1941 г. попытался оспорить его (Heyerdahl, 1941[147]), моя статья, как и следовало ожидать, не вызвала отклика. Стало очевидно, что есть лишь один способ разрешить спор, а именно построить судно, о котором идет речь, и на деле получить удовлетворительный ответ. А потому в 1947 г. я организовал и возглавил экспедицию «Кон-Тики».
Плот «Кон-Тики», названный в честь ушедшего в море культурного героя Перу и общеполинезийского бога-прародителя Тики, состоял из девяти бревен полуметровой толщины длиной от 10 до 15 м; самым длинным было среднее бревно. Основа была связана с поперечинами, на которых лежала бамбуковая палуба и стояла открытая надстройка. Конструкцию довершали двуногая мачта для прямоугольного паруса, пять гуар (швертов) и рулевое весло. 28 апреля 1947 г. плот вышел из перуанского порта Кальяо с командой из шести человек; спустя 93 дня он миновал первые обитаемые полинезийские острова. Пройдя за 101 день 4300 миль, «Кон-Тики» сел на риф атолла Рароиа в архипелаге Туамоту, доставив в полной сохранности к цели команду и почта весь груз.
Задача экспедиции состояла в том, чтобы изучить и проверить на деле качества и возможности бальсового плота и, главное, получить ответ на старый спорный вопрос: были ли острова Полинезии досягаемы для плотоводцев древнего Перу?
Судно продемонстрировало замечательные мореходные качества и отлично доказало свою возможность перевозить тяжелые грузы в открытом океане. Из всех его ценных свойств нас больше всего удивила и поразила исключительная надежность и остойчивость при любой погоде. После уникальной способности всходить на волну стоит, пожалуй, назвать грузоподъемность; впрочем, тут удивляться не приходилось, ведь еще первые испанцы описывали бальсовые плоты, перевозившие 30 т и более.
Теоретики считали бальсовый плот непригодным для мореплавания, ссылаясь на то, что из-за гигроскопичности бревен он затонет без регулярной просушки его частей; к этому добавляли, что веревки, соединяющие бревна и всю остальную конструкцию, будут истерты при качании бревен на волнах. Считалось также, что легкая пористая древесина слишком хрупка, не выдержит сосредоточенной в центре нагрузки (команда и груз), если нос и корму одновременно поднимет на двух волнах. И наконец, полагали, что при высоте надводного борта всего в 0,5 м команда и груз на открытом плоском плоту окажутся не защищенными от ярости океана.
Наш опыт дал ответ на эти вопросы и показал, что у представителей древних культур Перу и
Известная нынешнему покупателю коммерческая сухая бальса чрезвычайно гигроскопична и не подходит для строительства плотов, а вот древесина только что срубленных стволов почти не впитывает морской воды. Хотя вода постепенно проникает в просушиваемые солнцем внешние слои, внутрь ее не пускает сок самого ствола. Когда «Кон-Тики» через год с лишним после экспедиции извлекли из воды, чтобы поместить его в музей в Осло, он еще мог поднять не одну тонну груза.
Бальсовые бревна не истирали найтовы по той простой причине, что их поверхность стала мягкой, губчатой и веревки в желобах оказались словно утопленными в пробку. Полуметровой толщины было достаточно, чтобы бревна устояли против двух штормов, во время которых волны вздымались выше плота; они выдержали даже столкновение с рифом в Полинезии.
Секрет надежности и остойчивости открытого бальсового плота, несмотря на незначительную высоту надводного борта, объясняется его исключительной способностью прилаживаться к волне. Плот легко переваливал через грозные горы воды, которые подмяли бы почти любое другое малое судно. Вторая причина — остроумная конструкция, позволяющая воде тотчас уходить, как сквозь сито. Ни могучие валы, ни разбивающиеся ветровые волны не могли одолеть плот, и мы испытывали чувство безопасности, какого не могло дать ни одно известное нам до тех пор открытое или малое судно. Больше того, малая осадка и обусловленная независимыми креплениями гибкость конструкции позволили посадить плот прямо на риф с наветренной стороны коварного архипелага Туамоту. Как уже сказано в главе 2, после экспедиции «Кон-Тики» много других бальсовых плотов прошли от берегов Южной Америки до Полинезии, Меланезии и даже Австралии.
Во время плавания было проведено несколько опытов с упомянутыми выше швертами, которые индейцы называют гуарами. Выяснилось, что пяти надежно закрепленных гуар длиной 180 см и шириной около 50 см достаточно, чтобы плот мог идти почти под прямым углом к ветру. Подтвердилось также, что можно править плотом без рулевого весла, если поднимать или опускать гуару на носу или на корме.
Но попытка идти галсами против ветра кончилась полной неудачей, поэтому команда временно склонилась к общепринятому взгляду, что перуанский бальсовый плот, подобно любому другому плоскодонному судну, может ходить только в общем направлении попутных ветров. Однако после экспедиции я постепенно начал склоняться к мнению, что наша неудача объясняется скорее неопытностью команды плота, чем недостатками древнеперуанской конструкции. Эта мысль побудила меня организовать второй эксперимент с бальсовым плотом, о котором пойдет речь в следующем разделе.
За сведениями о способах управления древними судами у западных берегов Южной Америки мы в основном обращаемся к записям ранних хронистов и в какой-то мере к археологии, в частности к предметам изобразительного искусства приморских жителей доиспанской поры. Некоторые детали, не подмеченные хронистами, во всяком случае не отраженные в их писаниях, иллюстрированы на реалистично выполненных фигурных сосудах или нарисованы на керамике, даже отражены в текстильных изделиях доевропейских художников Перу. Многие, а то и большинство таких мореходных мотивов относится к доинкским временам. Чаще всего внушительные камышовые суда и бревенчатые плоты показаны в искусстве культур раннего чиму или мочика, созданных древними строителями пирамид, одними из основателей южноамериканской цивилизации. Большие камышовые суда с множеством пассажиров и с грузом, нередко с двойной палубой и раздвоенной кормой представлены в керамике мочика. Встречаются также, хотя и намного реже, фигурные сосуды, изображающие мореплавателей на бревенчатых плотах.