Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Куланж Фюстель де

Клиентела – священная связь, установленная религией, связь, которую ничто не может разрушить. Человек, ставший однажды клиентом семьи, уже никогда не мог от нее отделиться. Клиентела даже была наследственной.

Из всего вышесказанного видно, что в те далекие времена семья со своей основной ветвью, младшими ветвями, слугами и клиентами могла составлять довольно многочисленную группу людей. Семья, которая благодаря своей религии сохраняла единство, благодаря частному праву оставалась неделимой, благодаря клиентеле удерживала слуг, со временем превратилась в огромное общество, имевшее своего наследственного руководителя. На протяжении многих веков из неограниченного количества подобных обществ состояла, по всей видимости, арийская раса. Эти тысячи небольших групп жили обособленно, практически не общаясь друг с другом, без какой-либо религиозной или политической связи между

собой, имея свое земельное владение, внутреннее управление, своих богов.

Часть третья

ГОРОД

Глава 1

ФРАТРИЯ И КУРИЯ. ТРИБА

Пока мы еще не приводили и не могли приводить никаких хронологических сведений. В истории древних обществ эпохи проще отмечать изменениями в представлениях и институтах, чем годами.

Изучение древних законов частного права дает нам возможность бросить взгляд за пределы времен, называемых историческими, в те века, когда семья была единственной общественной формацией. В те времена семья могла состоять из нескольких тысяч человек. Но эта форма человеческого общества была еще слишком ограниченной как в смысле удовлетворения материальных нужд, поскольку семье было трудно обходиться собственными силами во всех случаях жизни, так и в смысле удовлетворения духовных потребностей, поскольку мы уже знаем, насколько незначительными были представления о божестве и сколь несовершенными представления о нравственности.

Незначительные размеры этого первобытного общества вполне соответствовали тому ограниченному представлению о божестве, которое составило это общество. У каждой семьи были свои боги, и человек был способен представлять только домашних богов и только им поклоняться. Но разве могли эти боги долгое время удовлетворять человека? Конечно, потребовалось много веков, чтобы человек составил представление о Боге как о существе единственном в своем роде, неповторимом и несравненном, но он мог, по крайней мере, незаметно приближаться к этому идеалу, из века в век расширяя свое представление и мало-помалу раздвигая горизонт, линия которого отделяла Божественное Существо от этого мира.

Таким образом, религиозные понятия и человеческое общество развивались одновременно.

Домашняя религия запрещала двум семьям смешиваться и объединяться, но нескольким семьям было возможно, не поступаясь домашней религией, объединиться, по крайней мере, для отправления нового, общего для этих семей культа. Что и произошло. Определенное количество семей образовали группы, которые по-гречески назывались фратрии, а по-латыни курии. Существовала ли между семьями одной группы связь по рождению? На этот вопрос нельзя ответить утвердительно, но совершенно ясно, что расширение религиозных понятий способствовало появлению этого нового сообщества. В тот момент, когда семьи объединились в группы, у них зародилось представление о божестве, стоявшем выше их домашних богов, о божестве общем для их объединившихся семей, которое охраняет всю группу. Они воздвигли для него алтарь, зажгли священный огонь и создали культ.

Не было ни одной курии и фратрии, у которой не было бы своего алтаря и бога-покровителя. Религиозные обряды носили тот же характер, что и семейные обряды. По сути, они состояли из общей трапезы; пища готовилась на алтаре и уже по этой причине была священной; трапеза сопровождалась чтением молитв в присутствии божества, которое получало свою порцию пищи и напитков.

В Риме долгое время продолжались эти религиозные трапезы в куриях; их упоминает Цицерон и описывает Овидий. Во времена Августа они еще проходили в соответствии с древними правилами. «Я видел в этих священных жилищах, – пишет историк той эпохи, – трапезу, проходившую перед лицом бога; столы были деревянные, по обычаю предков, и сосуды были глиняные. Пища состояла из хлеба, пирогов из пшеничной муки и фруктов. Я видел, как совершали возлияния не из золотых или серебряных чаш, а из глиняных сосудов, и я восхищался людьми, которые остались настолько верны обрядам и обычаям отцов» [83] .

83

Однако некоторые изменения все-таки имели место. Трапезы в курии превратились в пустую формальность. Члены курии охотно пренебрегали ими, и обычай общей трапезы заменили распределением продуктов и денег. (Примеч. авт.)

В Афинах такие трапезы устраивались во время апатурии [84] .

Есть

обычаи, сохранявшиеся до последнего периода греческой истории, которые частично проливают свет на природу древней фратрии. Так, к примеру, мы видим, что во времена Демосфена для того, чтобы стать членом фратрии, надо было родиться от законного брака в одной из семей, составлявших фратрию; религия фратрии, как и семейная религия, передавалась только кровным родственникам. Молодого афинянина представлял фратрии отец, который клялся, что юноша действительно его сын. Прием во фратрию сопровождался религиозной церемонией. Фратрия приносила жертву, и на алтаре готовили мясо жертвы. Присутствовали все члены фратрии. Если они отказывались принять нового члена, на что имели право в том случае, если сомневались в законности его рождения, то мясо жертвы снимали с алтаря. Если же члены фратрии не возражали против приема нового члена, если вместе с молодым человеком съедали приготовленное мясо жертвы, то это означало, что с этого момента юноша принят во фратрию и стал одним из ее членов. Эта церемония объясняется очень просто: древние люди верили, что любая пища, приготовленная на алтаре и съеденная вместе, устанавливает между людьми нерасторжимый священный союз, который может расторгнуть только смерть.

84

Апатурии – название праздника, который устраивался фратриями в месяце пианепсий (ноябрь) в городах и округах, преимущественно же в Афинах, в честь Зевса, Афины и Гефеста. Апатурии сопровождались пиршествами и жертвоприношениями.

У каждой фратрии и курии был свой глава, фратриарх и курион соответственно; его основная обязанность – возглавлять совершение жертвоприношений. Поначалу, возможно, он обладал более широкими полномочиями. Фратрия проводила собрания, имела свой суд, выносила постановления. У нее, как и у семьи, был свой бог, культ, священнослужители, суд и орган управления. Это небольшое общество было точной копией семьи.

Объединение продолжало естественно увеличиваться по той же схеме; несколько фратрий, или курий, объединились и образовали трибу.

У этой новой группы была своя религия; у каждой трибы был свой алтарь и свое божество-покровитель.

Бог трибы по своей природе был тем же, что бог фратрии и семьи. Это был обожествленный человек, герой. Его именем называлась триба. Греки называли героя эпонимом (дающим имя). Ему посвящали ежегодный праздник. Трапеза, в которой принимали участие все члены трибы, составляла основную часть религиозной церемонии.

Триба, как фратрия, проводила собрания и выносила постановления, которым были обязаны подчиняться все члены трибы. У нее был свой глава – трибун. Из того, что дошло до нас о трибе, мы можем сделать вывод, что поначалу триба создавалась с тем, чтобы стать независимым объединением, не имеющим над собой высшей общественной власти.

Глава 2

НОВЫЕ РЕЛИГИОЗНЫЕ ВЕРОВАНИЯ

Боги физической природы

Прежде чем перейти от образования трибы к появлению городов, мы должны упомянуть об одном важном факторе интеллектуальной жизни древних народов.

Исследуя древнейшие верования, мы обнаружили религию, объектом которой был культ умерших предков, а главным символом – священный очаг. Именно эта религия основала семью и установила первые законы. Но у арийской расы, имевшей множество ветвей, была и другая религия, в которой главными фигурами были Зевс, Гера, Афина, Юнона, боги эллинского Олимпа и римского Капитолия.

Первая из этих двух религий нашла своих богов в душе человека, вторая взяла их из физической природы. Если первую идею о божестве внушило человеку сознание, то зрелище окружавшего и подавлявшего человека своей беспредельностью мира придало новое направление его религиозному чувству.

Первобытный человек постоянно находился лицом к лицу с природой; привычка к цивилизованной жизни еще не создала границу между человеком и природой. Человек был восхищен красотой природы, ослеплен ее величием. Он наслаждался дневным светом, боялся ночной темноты и, когда видел, что снова возвращается «священное сияние небес», испытывал чувство благодарности. Его жизнью распоряжалась природа; он ждал благодатных туч, от которых зависел его урожай; он страшился бури, которая могла уничтожить труды и надежды целого года. Он ежеминутно чувствовал собственную слабость и могущество окружающих его сил. Он постоянно испытывал смешанное чувство благоговения, любви и ужаса перед этой всемогущей природой.