Древняя русская история до монгольского ига. Том 1
Шрифт:
По воскресении Иисус Христос явился ученикам своим и послал их во вся языки, научать их, крестяще во имя Отца и Сына и Святого Духа. На пятидесятый день сошел по обетованию Дух Святый на Апостолов, и они разошлись по вселенной… проповедовать и учить народы, от них научились и мы, греки.
Христос придет с небес судить живых и мертвых и воздать каждому по делам его — праведникам дарует он царство небесное, красоту неизреченную, веселье без конца и вечную жизнь; грешникам, неверующим во имя его, страдания огненные и муки вечные».
Сказав это, учитель развернул перед Владимиром картину, изображающую страшный суд, и указал ему
С тяжелым вздохом, в глубоком размышлении, сказал Владимир, рассматривая картину: «Счастливы праведные, горе грешникам». «Крестись, прервал учитель, если хочешь стать с праведными». Владимир отвечал: «Дай мне время», — и, осыпав грека дарами, отпустил с честью.
Причина медлительности его была следующая: он должен был знать мнение своей дружины, бояр и старцев, без которых не мог решать ничего. Он созвал их и сообщил предложения болгар, жидов и немцев, которые все хвалили законы свои. «Греки же хулят их, а превозносят только свой. Много толковал учитель их о начале всего мира, хитро сказующе, и чудно его слушати, и любо. Он говорит, что есть еще и другой свет, и если кто вступить в их веру, то, умерши, оживет и не умрет после вовек, а кто послушается другого закона, тот будет гореть на том свете. Вот что я услышал… как вы рассудите?»
Бояре и старцы отвечали: «Ты знаешь, князь, что своего никто хулить не станет, но хвалит всегда. Если хочешь узнать истину, то у тебя есть мужи, — пошли их испытать, как кто служит Богу».
Совет этот понравился князю и всем людям.
Избранные мужи, добрые и смышленые, числом десять, обошли все страны, были у болгар, потом у немцев, и, наконец, пришли к грекам.
Император, узнав о цели их прибытия в Константинополь, повелел показать богослужение во всей красоте. Патриарх облачился в святительские ризы; светильники пылали в храме святой Софии; кадила благовонные дымились, согласные лики славословили Господа. Послов поставили на возвышенном месте, показывали им всю красоту церковную и объясняли значение всех действий. Они были в изумлении, дивились и не находили слов для выражения своих чувств.
Когда они возвратились в Киев, Владимир велел им рассказать о виденном перед дружиною, боярами и старцами. Они начали: «У болгар закон нехорош. Поклонившись, садятся и поворачиваются по сторонам как бешеные. Радости нет никакой, а только печаль. Немцы служат в храмах долго, но без красоты. А когда греки привели нас туда, где они поклоняются своему Богу, то мы не узнали, на земле ли мы были или на небе. Нигде нет такого вида и такой красоты, которых рассказать мы не умеем; уверены только, что здесь пребывает Бог с людьми, и служба их краше всех стран. Всякий человек, вкусив сладкое, не примет горечи, так и мы…»
Бояре, выслушав повествование, сказали: «В самом деле, если бы греческий закон не был лучше всех, то бабка твоя Ольга не приняла бы его: она была ведь мудрее всех людей».
«Где же нам креститься?» спросил Владимир. «Где тебе угодно», отвечала дружина.
В следующем году Владимир пошел на Корсунь, греческий город, и осадил его, став с ладьями своими в Лимени. Корсунцы защищались храбро, и русский князь велел насыпать к стенам города вал. Жители, подрывшись под стеною, уносили землю ночью в город, и работа не имела успеха, как вдруг один изменник, по имени Анастас, дал знать оттуда с пущенной стрелой, чтобы русские перекопали колодцы,
Взяв город, Владимир тотчас послал послов к греческим императорам, Василию и Константину, требовать сестры их, царевны Анны, себе в супружество, грозя в случае отказа взять Константинополь, как теперь взял Корсунь. Император изъявил свое согласие с условием, чтобы он принял христианскую веру: иначе христианке нельзя сочетаться узами брака с язычником. «Крестись, велели они сказать ему, и получишь сестру нашу и царство небесное». «Я готов креститься, отвечал Владимир, потому что люба мне вера ваша, и посланные мои, испытав, одобрили ее, присылайте сестру вашу с людьми, которые окрестят меня».
Но царевна отказывалась: «Лучше мне умереть здесь, говорила она, чем идти в этот плен». Братья старались убедить ее святостью подвига, если она всю землю Русскую приведет к Богу, а вместе с тем избавит свое отечество от лютой рати, от всех бедствий, которые причинила ему русь и грозит нанести вперед.
Плача и рыдая прощалась юная царевна со своими родственниками и села горестная на корабль, уносивший ее из прекрасной родины, по волнам Черного моря, во власть какого-то неизвестного страшного витязя, в страну суровую, к народу необразованному.
Корсунцы встретили Анну и сопровождавших ее священников и вельмож с поклонами и великой честью, ввели в город и проводили в приготовленную палату.
Епископ корсунский со священниками, прибывшими с царевною из Константинополя, огласив Владимира и передав ему символ веры, совершил над ним таинство святого крещения, в церкви святого Василия, стоявшей посреди торговой площади. Говорили, что Владимир, заболевший перед тем глазами, прозрел в самую минуту крещения, и, изумленный, сказал: «Теперь-то узнал я Бога истинного». Многие из дружины его, совершенно свободные в образе своих действий, почтя чудом его внезапное исцеление тут же крестились.
Во время Нестора уже ходили разные толки о месте крещения Владимирова: одни говорили, что он крестился в Киеве, другие в Василеве, но печерский инок решительно утверждает, что это было в Корсуне, где при нем еще были целы палаты Владимира и царевны.
По совершении крещения совершен был брак.
Скоро Владимир с новобрачной царицей оставил Корсунь, возвращенный грекам за выкуп. С собой взял он Анастаса, помогшего ему взять город, несколько попов, мощи Св. Климента и Фива, ученика его, иконы на благословенье себе, сосуды церковные, два медных капища и четырех коней медных. В Корсуне велел он поставить церковь на горе, которую насыпали жители землей, унесенной из его вала.
Лишь только возвратился Владимир в Киев, как и велел ниспровергнуть кумиры, одни сжечь, другие истребить, а главного, Перуна, привязать к конскому хвосту и волочить с горы по Боричеву взвозу на ручей, с ручья же в Днепр. Неверные люди плакали, провожая кумир, пущенный по реке. Князь приставил двенадцать человек отталкивать его от берега, пока не пройдет пороги. За порогами выбросило кумир на берег, и то песчаное место долго называлось в народе Перуновой релью.
На другой день велел Владимир созвать жителей всего города к реке, говоря: «Если кто не окажется на реке, богатый или убогий, нищий, работник, тот будет мне противен». Люди собрались с радостью, толкуя про себя: «Если бы это было нехорошо, то князь и бояре не сделали бы того».