Древо войны
Шрифт:
Рванув лацкан на себя и нещадно отрывая красивые пуговицы, которые пулями с треском разлетелись во все стороны, Джордж раскрыл полы пальто и сунул руку во внутренний карман. Заветный пакетик с тремя оставшимися кругляшками был там. Он зубами оторвал открывающийся верх пакета и, также зубами отлепив защитную пленку, прилепил диск на запястье левой руки. На этом силы Джорджа закончились, и он с грохотом вывалился в беспамятстве из шкафа на пол.
Сколько прошло времени, он не знал. Просто теперь он мог открыть глаза. Мир перед ним перестал вертеться и норовить ударить в лицо чем-нибудь твердым. Мир снова обрел стабильность и яркость красок. Джордж был в порядке. Даже более чем в порядке. Он снова был Великим, он снова мыслил с невероятной скоростью,
Джордж поднялся и подошел к зеркалу — видок был еще тот. В разорванном пальто, с огромной темно-пунцовой шишкой на лбу, начавшим темнеть синяком под глазом. Но глаза горели, глаза хотели действий.
Глаза хотели действий, а желудок требовал еды. Он больше не пытался выплескивать каждую каплю, которая попадала в него, а, наоборот, жаждал быть наполненным до краев.
Беглого взгляда в недра холодильника оказалось достаточно, чтобы понять, что найти там ничего не удастся. Только упаковка покрытого сине-зеленой плесенью соевого творога, бог знает как попавшая туда, вызывающе стояла в углу средней полки. Джордж аккуратно снял пальцем слой плесени, похожей на разросшийся мох, и попробовал желтоватую массу на язык. Вкус был отвратительный, но организм хотел еды, и Джордж, кривясь от отвращения, поглощал творог, слизывая его с пальца. В животе немного утихло, но это ненадолго. Нужно было спуститься вниз. В кондоминиуме, где он жил, на пятом этаже располагался ресторан.
Но сначала необходимо было сделать что-то с внешним видом. С такой наружностью его, поди, еще и не пустят в приличное заведение. Джордж открыл в ванной холодную воду и засунул голову под струю. Потом долго лил воду на лоб и лицо. От холода припухлость и краснота на лбу немного уменьшились. Вид у него все равно оставался нездоровым, но уже нездоровость не так бросалась в глаза. Потом засунул голову в сушилку — он никогда особенно не любил причесок. Окончательным штрихом был новый модный костюм. Второго пальто у него не было, поэтому пришлось надеть плащ. Ничего, придется немного померзнуть, а назавтра нужно заказать новое пальто.
Джордж критически осмотрел себя в зеркало. Внешность немного подпорчена проблемами с лицом, но в целом он себе нравился. Такого себя он бы пустил в любое заведение. Ну, почти в любое. Правда, наверняка спросил бы у себя такого на работе, откуда вся эта красота под глазом и на лбу. Хотя под глазом на работе уже видели. Вчера. Казалось, вчера было в какой-то совсем другой эпохе. В эпохе Маленького Неуверенного Джорджа. Но ничего, теперь все пойдет по-иному. Теперь он здесь главный!
На этой оптимистичной ноте он вышел из своей квартиры. Но до ресторана ему добраться не удалось. Снаружи у двери ждали двое. Он их не видел раньше, но догадался сразу, что это служба безопасности «Мацушиты». Странно, что он не почувствовал их раньше. Эти синенькие кругляшки творили чудеса с его восприятием, и сейчас он мог почувствовать, как его соседи тремя этажами ниже тихо и сонно, как будто по необходимости, в силу привычки, а не потому, что им хотелось, занимались любовью. Эротоман, черт возьми. Секс он почувствовал, а этих двух бугаев в пуленепробиваемых плащах и со стеклянными глазами на одинаковых лицах — нет. Молодцы ребята. «Все-таки хорошо у нас в «Мацушите» безопасность работает», — подумал Джордж. Он все еще воспринимал себя частью команды, ощущая гордость оттого, что его команда лучше других.
Высококвалифицированные охранники особо не церемонились с ценным сотрудником корпорации. Джорджа грубо выволокли в рекреацию, потом не менее грубо погрузили в лифт. Стражи стояли по обе стороны от него, железной хваткой придерживая за локти. Выражение их лиц не менялось ни на секунду, оставаясь бесстрастно суровым, а глаза бездумными и неподвижными. Интересно — киберы или генные модификаты, раздумывал Джордж. Несмотря на щекотливость положения, настроение его не ухудшилось. Только все так же очень хотелось есть. Попробовать предложить охранникам на минутку завернуть в ресторан? Вряд ли согласятся. Лучше и не говорить, а то еще неправильно поймут. Сочтут его геем, что мужчин по ресторанам водит. Джордж тихонько захихикал. Ему и вправду было смешно.
Ему было наплевать, куда его ведут. То, что его не собираются убивать в «Мацушите», он понял еще утром, когда голова пыталась взорваться изнутри. Вот бы забрызгало обои, подумал Джордж и уже во весь голос засмеялся собственной шутке. Охранники никак не реагировали на поведение Джорджа. Видимо, их беспокоило только, чтобы он не пытался идти в отличном от их направлении. Но этого Джорджу и не было нужно. Нетрудно было догадаться, что ведут его в офис «Мацушиты», а именно туда он сам и собирался пойти. Так что так получалось даже лучше — придет на работу с собственной охраной. Растем, растем! Он снова засмеялся. Его уверенность в себе росла с каждой минутой. Он уже знал, что скажет, он знал, что ему надо делать. Ему необходимо снова услышать Голос, и тот все объяснит Джорджу. Тогда все встанет на свои места.
На улице его быстро погрузили в машину. Надо сказать, лимузин за ним прислали тоже будь здоров. В таких машинах Джорджу не доводилось ездить, наверное, никогда. Вот, оказывается, как надо работать. Стать нужным сотрудником и выкинуть какой-нибудь фортель. А все вокруг забегали, засуетились.
До офиса долетели быстро, с ветерком. Здесь его не очень-то аккуратно выволокли и потащили внутрь. На проходной собралась вся смена охраны, с некоторым обалдением на лицах наблюдая гордо прошагавшую мимо них без пропусков процессию. Только один из ведших Джорджа безов, не поворачиваясь, ткнул мальцу на КПП в лицо какую-то пластиковую карту. Тот немного вздрогнул и сразу скис, утратив желание чинить препятствия в проникновении внутрь вверенного ему объекта.
Потом его посадили, точнее, поставили в лифт и оставили там одного. Джордж с кривой ухмылкой на лице ожидал, что будет дальше. Собственно, он уже догадывался, но хотелось все прочувствовать, шаг за шагом. Как закрываются двери, как, едва уловимо вздрогнув, лифт несется вверх, набирая скорость, словно сверхзвуковой лайнер, как ощущение внутри меняется, потому что лифт уже начал тормозить, и теперь все внутренности тянет вверх, а не вниз, и прогорклый соевый творог подплывает к самому горлу; как двери мягко и неслышно разъезжаются в стороны и перед ним открывается картина аскетической роскоши пятьдесят восьмого этажа.
В этот раз Джордж рассматривал огромный зал с красивым деревянным полом, деревянный стол и широкое панорамное окно с видом на медленно падающие снежинки не с благоговейным ужасом, как в предыдущие два раза, а с интересом и некоторой иронией — что они придумают на этот раз? Он совершенно не спешил выходить из лифта. Он знал — лифт будет стоять столько, сколько нужно. Он чувствовал, что надо поступить именно так. Он продолжал стоять и без страха смотреть вперед широко открытыми глазами. Его губы все так же оставались немного искривлены в саркастической ухмылке. Он просто стоял и рассматривал падающие снежинки — несмотря на то что окно располагалось метрах в пятидесяти, он отчетливо видел каждую снежинку. Он ощущал, как они мягко скользят по воздуху, как нежно прижимаются к бронированному стеклу, превращаясь в воду, и стекают маленькой каплей вниз. Это было великолепно. В конце концов, он в Японии, так почему бы не посозерцать мир, как принято у этих странных людей с раскосыми глазами, пытающихся прибрать к рукам всю планету?
Наконец темный силуэт за столом, на который Джордж не обращал совершенно никакого внимания, едва заметно шевельнулся, и зазвучал голос, идущий отовсюду. Как же жалок был этот голос в сравнении с тем Голосом, что выбрал Джорджа своим пророком.
— И долго вы собираетесь там стоять, Карнер-сан? — спросил он.
— Мне здесь хорошо, — ответил Джордж, — созерцаю движение снежинок.
Повисла тяжелая пауза — Джордж продолжать разговор не намеревался, а голос не мог себе этого позволить. Прошло еще две-три минуты. Все-таки молчание нарушил человек за столом.