Дрейк
Шрифт:
Мама дотронулась до бордовой шуршащей ткани, пощупала, поморщилась и тут же отняла руку.
– Нам не надо дешевое. Нам надо качественное. Там, смотри, дальше зимние пальто продают. Может, подберем наконец замену.
Бабушка втягивала укрытую платком голову в плечи; было видно, что отдавать за вещь больше тысячи рублей (пусть и не своих) ей тяжело – пенсия-то всего-ничего, А вокруг, будто насмехаясь над старческими сомнениями, с белых прямоугольников нагло взирали цифры шесть, восемь, пятнадцать, двадцать три…. Казалось, верхнего ценового предела не существовало вовсе.
Я плелась следом. Рассеяно передвигала ноги среди громоздящихся
Продавщицы курили, пили кофе, прихлебывали супы из пластиковых мисок и жевали тощие бутерброды с колбасой, продаваемые здесь же с тележки, косились жирно подведенными глазами на покупателей, а если кто-то задерживал взгляд на товаре дольше, чем на 2 секунды, кидались в атаку со словами «Ваш размерчик есть! Померим! Проходите, вам точно подойдет, скидку сделаем….» Атакуемый шарахался в сторону, как шарахается интеллигент от неожиданно вынырнувшей из-за угла проститутки – торговки фаркали, злословили вслед и снова садились на нагретые пластиковые стулья, поджидая зазевавшихся.
Базар я не любила. Из-за таких вот «прилипал», из-за навязывания, когда толком ни посмотреть, ни выбрать. Не купишь в первые тридцать секунд, значит, уходи, не занимай места, дай другим посмотреть.
Иногда было терпимо, когда посвободней, когда не плыли по проходам сотни людей, высматривая, выискивая, вынюхивая, споря и переругиваясь. Но выбирать не приходилось – бабушке нужно было пальто, температура в октябре неумолимо стекала вниз по столбикам термометра, и нашим заданием стало убедить в нужности приобретения теплой вещи саму Таисию Захаровну. С поставленной целью неплохо справлялась и одна мама, бойко наскакивая на продавщиц, в рекордно короткое время срезая цену почти в половину, отзеркаливая возмущенные взгляды ледяным спокойствием, не переставая при этом перебирать, рассматривать, расстегивать и застегивать – сказывался опыт бывалого закупщика. Продавщицы под ее натиском скукоживались, как омары под кипятком, и пока шло тщательное исследование товара, прятались под капюшонами и держали напомаженные рты закрытыми.
Желание поэкспериментировать с переносом вещей пришлось оставить с самого утра. Базар длился уже полтора часа и продлится, наверное, еще столько же. Наплывами, волнами прибывали люди – толпились у лотков с товарами и у шашлычных. В высокие ворота втекал основной поток и через минуту рассасывался по рядам.
А ведь уже суббота. Осталось всего два дня….
Наблюдая за девочкой, разглядывающую вязаную шапку с ушками-косичками, я тоскливо думала о том, что все это время делала что-то не так. Либо выбирала не те методы самоубеждения, либо вообще подходила не с того конца. Но как правильно? Может быть, не следовало слепо верить в аффирмации (повторение – мать учения), а поработать с антиубеждениями? Ведь не зря о них упоминал Дрейк.
Дрейк. Он стал теперь таким же далеким, как сам Нордейл. И становился с каждой минутой все дальше. Можно, конечно, не пройдя тест, все равно возвращаться в тот мир, но это будет так же грустно, как, не пройдя отборочный тур, сидеть на лавочке возле университета. Когда каждое лицо будет напоминать об упущенных возможностях. Грустно.
А вокруг ульем гудел базар.
– Девушка, вам показать
Я быстро отошла в сторону, прибавила шагу и нагнала маму и бабушку, занятых примеркой.
– Дин, бабушке больше зеленый цвет подходит или коричневый?
– Зеленый, – не задумываясь, ответила я, и бабушка довольно кивнула.
Мама принялась рассуждать о преимуществах той или иной модели, а я посреди рокота и шума снова погрузилась в собственные мысли.
Если сидит во мне антиубеждение «я не могу», тогда как отыскать его местонахождение? Это же не компьютерщику развинтить системный блок и поменять жесткий диск и не хирургу взять да вырезать болячку, чтобы не мешала жить и развиваться. Мозг – сложнейший инструмент, а как устроен – не видно. И никакой рентген не поможет. Действительно ли я верю, что «не могу»? Наверное, да.
А если попробовать по-другому? Представить себя в парке с зажатой в руке монеткой? Хорошо-хорошо увидеть ее в ладони в Нордейле, чтобы у реальности не было выбора, кроме как воплотить меня в новом месте с денежкой. Но ведь тогда придется каждую вещь, находящуюся в руках, в карманах, на плече, на теле – все придется досконально запоминать и перепредставлять, а забыл – так поплатись пропажей. И что, получается, и инвентарь сумки придется запоминать? Каждый раз раскладывать с собой арсенал на ковре и приговаривать «Когда я перенесусь, у меня с собой будут „сапожки, гармошка и брошка“»? Нет. Не то. Это способ изменения поверхности, а менять нужно фундамент. Основополагающее знание о собственных возможностях, то, что лежит в самом низу, как плита.
– Даже и не думай! Убери деньги, тебе пенсии едва на продукты хватает. Я заплачу, это наш с Динкой тебе подарок.
Бабушка охала, продавец жадно косился на пачку денег в маминых руках.
– Вот, возьмите. Дин, тебе нравится?
Я окинула взглядом бабулю, стоящую уже в совершенно другом новехоньком серо-голубом зимнем пальто с меховым воротничком, все так же сжимающую холщовую сумку, будто спасательный круг.
– Здорово! Ты такая красивая в нем! Это же нечета тому, что было.
Она улыбнулась – морщинистые щеки порозовели, а из глаз почти ушла неуверенность.
– Сюда только шапку хорошую подобрать….
– Вот-вот! – подхватила мама. – Сейчас и займемся.
Я прикусила язык. Брякнула, не подумав, тем самым подписала себе приговор. Не видать мне сегодня практики, одной теорией, похоже, придется заниматься в бесконечных, заполненных людьми проходах.
Черт! Что же делать? Может, помочь им ее выбрать, тогда и самой выбраться удастся?
Кто-то толкнул меня в спину локтем. Бросив возмущенный взгляд на хама, выбирающего домашние шорты с нарисованными улыбающимися скелетиками, я кинулась догонять своих.
После базара поехали к бабушке. Приготовить обед и помочь с уборкой. В маршрутку заскочили в последний момент, нашли три свободных места, разместили рядом объемные баулы, доверху забитые приобретениями: базар поделился не только зимним пальто и шапкой, но так же шарфом, рукавицами, сапогами на меху, домашними тапочками и халатом, цветастым пледом, новой самоотжимающейся шваброй и набором кухонным полотенец.
Мама выглядела довольной, бабушка ошалевшей, а я…. Я бы подумала, что это замечательный выходной, если бы не громко тикающие в голове часы – маятник-гильотина, отрезающая секунды, как кругляшки морковки, слой за слоем, подбираясь к основанию.