Дрожь
Шрифт:
– Мы должны обсудить, кто мог написать эти секреты, – объявляю я. – Потому что тот, кто это сделал, на самом деле хорошо знает нас.
– Так, погоди… – перебивает Брент.
– Я не говорю, что все это правда. Я имела в виду…
– Она права, – вмешивается Кертис. – Мне кажется, что сделать подобное могли только семь человек. Одна из семи больше не может шевелить ни руками, ни ногами, вторая пропала десять лет назад и официально объявлена мертвой. Остаемся мы пятеро.
Слова повисают в воздухе. Все нервно оглядываются.
– Кто-то
Я впиваюсь ногтями в бедра под столом – так сильно, как только могу. Он смотрит на меня, я качаю головой. Я специально никогда не пыталась найти ее, даже не гуглила. Таким образом я могу убеждать себя, что, возможно, она чудесным образом исцелилась. Или, может, хотя бы частично восстановила движение конечностей. Потому что если до сих пор нет…
– Я связывался с ней через FaceTime на прошлой неделе, – сообщает Кертис.
Я резко поворачиваю к нему голову.
– Вы поддерживаете связь?
– Едва ли. Связывались только пару раз с тех пор, как мы все отсюда уехали.
– Мне она сказала убираться вон, – говорю я. – Не хотела меня видеть.
– Дело не лично в тебе, – поясняет Кертис. – Мне она тоже сказала, чтобы убирался – тогда, десять лет назад. Я подождал какое-то время, потом позвонил.
Я внутренне съеживаюсь.
– И как она?
Его печальные глаза говорят все, что мне нужно знать.
– Все еще в инвалидном кресле. Немного может двигать руками. Я думал, что смогу заехать ее навестить до или после этой нашей встречи – в зависимости от того, где она сейчас живет. Но она не захотела.
Хизер встает.
– Почему мы здесь сидим? Я хочу отсюда выбраться, – объявляет она.
Она смотрит на Дейла, словно он может с помощью магии перенести ее вниз на пятнадцать километров, да еще и в полной темноте, по льду и голым скалам.
– Сегодня вечером мы никуда не пойдем, – резко отвечает Дейл. – Нужно подождать до утра.
Хизер смотрит на всех нас, ожидая подтверждения.
– Поверь: если бы был хоть какой-то способ отсюда выбраться, то меня бы уже здесь не было, – говорит ей Кертис.
– В темноте спускаться слишком опасно. Тут везде расщелины, – вставляю я.
Хизер с неохотой снова усаживается на место. Все опять молчат. Брент выливает остатки виски себе в стакан и выпивает. Я поднимаю валяющуюся на столе бутылку из-под пива. Весь стол залит пивом, но меня это сейчас не беспокоит.
Хизер так крепко сжимает руку Дейла, что у нее белеют костяшки пальцев.
– Зачем кому-то это делать? – спрашивает она.
Похоже, никому не хочется говорить очевидное.
– Все дело в Саскии, правда? – говорю я, прилагая усилия, чтобы мой голос звучал твердо. – Кто-то думает, что ее убил один из нас. Наверное, этот человек или люди не знают это точно, или они пошли бы в полицию, но они это подозревают. Поэтому они и собрали нас здесь вместе, чтобы вычислить убийцу.
Я надеюсь, что мое чувство вины не отражается у меня на лице.
«Все в порядке, – говорю я сама себе. – Никто не знает, что ты сделала».
Я не знаю, что пугает меня больше – перспектива разоблачения? Или возможность, что Саския не умерла, как я предполагала, а ее убил кто-то из этих четверых?
Судя по тому, как все собравшиеся смотрят друг на друга, они думают то же самое.
«Ты убийца Саскии?»
Конечно, если только действительно один из нас не убийца. Кертис откашливается.
– Послушайте, мы даже точно не знаем, мертва ли моя сестра.
Дейл что-то бормочет себе под нос. Кертис вскакивает на ноги.
– Что ты сказал? – орет он.
Проклятье. Они снова заводятся.
– Давайте закругляться на сегодня, – предлагаю я, когда Кертис обходит стол, приближаясь к Дейлу. – Уже поздно, и мы все на взводе. Давайте спокойно все обсудим утром.
Брент останавливает Кертиса.
– Пора в койку, братишка.
Кертис смотрит на Дейла. Затем поворачивается на пятках, подхватывает свои сумки и выходит из ресторана. У него опущены плечи, и вид этих плеч заставляет что-то внутри меня перевернуться. Он снова выглядит сломленным. Я смотрю на Брента, мне не хочется оставлять его здесь с Дейлом, но я все равно бегу за Кертисом, по пути подхватывая свои вещи.
– Сколько комнат с кроватями открыто? – спрашиваю я у Кертиса, когда он толкает очередную открывающуюся в обе стороны дверь.
– Не помню.
Я ожидаю, что свет погаснет. Кертис бьет рукой по каждому выключателю, мимо которого проходит, но свет не гаснет. Все лампочки продолжают гореть.
– Я не хочу жить вместе с Хизер, – говорю я.
Я считаю двери комнат хостела по мере того, как он их распахивает.
– Одна, две. – Бельевая. – Три, четыре. Достаточно. Хизер с Дейлом могут жить вместе.
Кертис открывает последнюю дверь ногой.
– Хочешь эту комнату?
– Спасибо, – благодарю я и затаскиваю внутрь сумку со сноубордом.
Он продолжает стоять в дверном проеме. На виске у него ярко-красная отметина.
– Тебе нужно приложить лед, – говорю я.
Кертис хмыкает и осматривает костяшки пальцев. Они тоже красные.
– Рука болит? – спрашиваю я.
– Все в порядке, – говорит он, наклоняет голову назад и прижимается ею к двери.
– Ты точно в порядке?
– Да.
Я смотрю, как он делает глубокие вдохи.
– Это я изменился или Дейл? – спрашивает он.
– Мне кажется, что Дейл сильно нервничает. «Как и ты», – могла бы я добавить, но не делаю этого. Вместо этого я меняю тему: – Где ты сейчас живешь?
– В Лондоне. Но много путешествую. А ты?
– Все так же в Шеффилде.
Он отходит от двери и расправляет плечи.
– Спокойной ночи, Милла. Я буду в соседней комнате. Как в старые добрые времена.
Я чувствую внутри внезапную острую боль. Это не совсем сожаление, а мысль о том, что могло бы быть.