Дрожь
Шрифт:
– Сколько тебе было лет, когда ты занялась сноубордингом, Милла? – спрашивает Кертис.
– Одиннадцать, – отвечаю я. – Вначале я каталась по сухим склонам в Шеффилде. На снег вышла только в шестнадцать лет. А ты?
– В пять.
– А я в три, – вставляет Саския, хотя я ее не спрашивала.
Повезло. Неудивительно, что она так хорошо катается.
– Наши родители таскали нас с собой по всему миру, – рассказывает Кертис. – По крайней мере, по горам в разных точках света. Наша мама родом из Калифорнии, и у нас там до сих пор живут родственники. Поэтому
22
Маммот – горнолыжный курорт в США. – Прим. пер.
Я это знаю, но не хочу, чтобы он знал, что я им интересовалась и читала о нем.
– Я помню, как смотрела старые записи – я видела, как ваши родители летали над склонами на Аляске.
Кертис улыбается.
– Правда?
– У вас было классное детство.
– Иногда я уставал от мотаний по всему миру. Мне не нравилось все время переезжать с места на место.
Саския зевает. Я поворачиваюсь к Бренту.
– А ты когда начал?
– В десять, – отвечает он. – Но я занимался скейтбордингом примерно с шести лет. Мой отец – строитель, и он построил рампу для меня и брата у нас в заднем дворе, чтобы мы могли кататься на доске.
Меня веселит его лондонский акцент. Мне хочется смеяться.
– У нас даже были спонсоры, – добавляет он. – У моего брата очень хорошо получалось.
– Но ты предпочитаешь сноубординг? – спрашиваю я.
– Больше возможностей, – улыбается он.
– В прошлом году ты в первый раз участвовала в чемпионате Великобритании, Милла? – спрашивает Кертис.
– Да. Я подавала заявку и в позапрошлом году, но получила травму колена как раз перед соревнованиями.
– Какую? – склоняется вперед Саския.
– Порвала наружную коллатеральную связку. – Мне кажется, что признаваться в этом – слабость. – Но теперь с моим коленом все в порядке.
Я не собираюсь ей рассказывать, как в то лето работала по восемьдесят часов в неделю, чтобы оплатить физиотерапию в дополнение к деньгам, которые я откладывала на следующий зимний сезон.
– Саския несколько лет назад порвала переднюю крестообразную связку, – говорит Кертис.
Она резко поворачивает к нему голову.
Это серьезная травма. Я жду, надеясь, что он расскажет поподробнее. Но вероятно, он понимает, что она хочет ему сказать своим взглядом, и просто откидывается на спинку стула.
– Мне кажется, что наш вид спорта напоминает игру «Змеи и лестницы». Остается только надеяться, что удастся забраться повыше, а не соскользнуть вниз.
Другие люди, которые ужинали в ресторане, ушли, а женщина, подававшая нам тартифлет, маячит неподалеку. Бедняга! Она выглядит изможденной. Я знаю, как она себя сейчас чувствует. Летом я работала в баре до четырех утра, потом спала несколько часов и отправлялась на дневную работу.
– Как мне кажется, она хочет, чтобы мы поскорее заканчивали, и она смогла закрыть ресторан, – говорю я тихим голосом.
Мы доедаем все, что нам было подано, и женщина сразу же хватает наши тарелки. Потом она показывает нам отсек коридора, служащий хостелом. Каждому из нас выделяется по комнате.
– Эй, Милла, – тихо говорит Кертис, когда я уже собираюсь зайти в отведенную мне. – Если замерзнешь ночью, ты знаешь, куда идти, чтобы согреться.
Саския поворачивается и смотрит на него со странным выражением лица.
– Думаю, что моя кровать теплее, чем его, – говорит Брент, стоя в дверном проеме.
Я бросаюсь в свою комнату, мое лицо пылает.
Спортсмены – физически крепкие люди. У нас много энергии, но иногда она оказывается неизрасходованной к концу дня. Поэтому предложение парней меня не удивляет. И мне нравится, как они все это подали. В их словах не было ни похоти, ни угрозы. Они просто предложили мне свои варианты, а я могу эти предложения принять или отклонить.
Когда я стою под душем, у меня дрожат ноги. Для них это в порядке вещей – вероятно, за обоими постоянно бегают девчонки, но мне еще никогда не делали таких откровенных предложений, да еще и одновременно два таких горячих парня. И очевидно, что два таких талантливых спортсмена будут так же талантливы и в постели.
Вода льется мне на голову. Они такие разные. Брент напоминает хорошо разношенную пару ботинок для сноубординга, в которых удобно и привычно.
А Кертис – это ботинки для сноубординга на следующий сезон. Я никогда не примеряла их и даже не представляла, что такие существуют, но если я их надену, то больше никогда не захочу их снимать.
Я закрываю глаза и наклоняю голову вбок, чтобы струи воды падали мне на лицо. Я все еще не отошла после двух моих последних расставаний с парнями. Этой зимой я могу завести только ни к чему не обязывающие отношения, чтобы было легко и весело. А в моих чувствах к Кертису нет ничего легкого и непринужденного, все как раз наоборот.
Но я не могу о нем не думать. Не лезет он у меня из головы! Проклятье!
Вода здесь идет тонкой струйкой, давление слабое, и в душе я не согреваюсь. У меня стучат зубы, когда я снова натягиваю на себя термобелье. Мои ноги сами несут меня в коридор. Я чувствую, что вот-вот сделаю ужасную ошибку, но я поднимаю руку.
Имеется и дополнительная сложность. Его сестра – моя самая главная соперница. Кертис – последний человек, с которым я могу позволить себе начать отношения.
Я делаю два шага по коридору.
И стучу в дверь Брента.
Глава 13
Наши дни
Воспоминания накатывают на меня волной, когда я стою в коридоре перед дверью Брента. Дверь раскрывается, и он стоит на пороге в термобелье от Burton, волосы еще влажные после душа, как и в тот раз, только куда более неуверенный.
На меня снова накатывает волна теплых чувств к нему.
– Можно мне войти?
Он отступает назад, темные глаза смотрят настороженно.
– Конечно.