Другая другая Россия
Шрифт:
— Может, у него вообще машины нет.
— Марина, если он курьер, то мы с вами понимаем, что у него ее нет. Но наша задача — выполнить задание и его безболезненно отодвинуть, так? Поэтому вам придется спрашивать: «А где твоя машина? А где твой водитель?» И кино тоже может быть разным — в Барвихе или в «Октябре», где есть зал с лежачими креслами.
— Блин, но если я буду его об этом спрашивать, он подумает, что я идиотка…
— А вы думаете, те, кто задает такие вопросы,
— Это вообще проблема — в большом городе нормальной женщине познакомиться с нормальным мужчиной?
— Проблема, — серьезно отвечает Ева Израилевна. — За последние несколько лет люди изменились, поднялась волна тревожности и страха. Усилилось ощущение небезопасности. Люди боятся знакомиться с непредставленными, со случайными. Уровень доверия друг к другу очень упал. Раньше можно было на улице познакомиться и всю жизнь прожить вместе. Сейчас таких историй одна на тысячу, особенно в больших городах…
— Но откуда пришло это недоверие? Из девяностых?
— Как оттуда выросло, так и пошло. Город становится страшноватым. А что вы хотите, если молодая женщина на дешевой машинке притирается к дорогой машине, из нее выскакивает мужчина с травматикой и начинает стрелять? Это знак города. Люди редко ходят в места, которые не знают. А если знакомятся, то с коллегами или друзьями коллег. Москва так выстроена, что у людей мало свободного времени, поэтому случайных знакомств все меньше и меньше.
— Ну, а должна ли вообще женщина в большом городе так рисковать — подходить и знакомиться?
— Я считаю, что женщина в большом городе должна вести себя очень умно.
Семь часов вечера. Жду звонка курьера. Лена подпиливает ногти. Я делаю вид, что читаю журнал «Большой город», взятый недавно в кафе. В квартире тихо. Приходит эсэмэс от Оксаны: «Не обижай курьера».
— А что, — говорит Лена, — если он курьер, то уже не человек?
— Я не знала, что все мои подруги такие сердобольные, — отрываюсь я от журнала.
— Марин, ты обманываешь человека. Он же не знает, что ты собираешься о нем статью писать.
— Лен, послушай… Мне позвонила Оксана и пригласила выпить чашку кофе. Мы договаривались на вечер, но планы изменились, и она могла только днем. Мы пошли в наше старое кафе, но оно было закрыто. Они с Артуром заняли столик в Bookcafe. Я пришла туда, и там уже сидела эта компания. Если бы он сел с другой стороны, я бы не к нему подошла, а к его другу. Если бы лысый толстый мужик не встал до этого и не ушел, освободив мне стул, а встал бы и ушел курьер, я бы подошла знакомиться к этому лысому мужику.
— Что ты хочешь сказать?
— Карма у него такая!
Восемь часов вечера. Курьер не звонит. «Может, он еще не все разнес?» — успокаивает меня Лена. В полдевятого я отправляю ему эсэмэс: «Не получается сегодня?» Он не отвечает.
— Блин, какие наглые курьеры пошли… Он даже не перезванивает. А у меня дедлайн! Мне в четверг текст сдавать!
В десять вечера я звоню курьеру, но он не берет трубку. Я откладываю телефон, и мы с Леной смотрим друг на друга.
— Что, не ответил? — спрашивает она потрясенно.
— Нет… — с деланным спокойствием говорю я.
— Больше не звони ему.
— Даже ради Лейбина больше не буду.
— Марин, ну я не знаю… успокойся, поешь борща… — говорит Лена.
Ближе к одиннадцати мой телефон высвечивает звонок: «Кино».
— Давай завтра попробуем? — спрашивает курьер будничным голосом.
— Давай… — ласково говорю я и строю трубке рожу.
— Даже не извинился, — возмущаюсь я, положив трубку.
Вторник. Девять вечера. Я снова в Bookcafe — уже час жду курьера. Если б я не была журналистом, у которого дедлайн, давно бы встала и ушла. За соседним столиком мужчина и женщина. Говорят о театре. Они актеры.
— Ломакин взял и поставил туда Гертруду и виолончель, — говорит она обиженным голосом. — Он знал, что она Гертруду недотягивает и перекрыл ее виолончелью. Но я понимаю это — как зритель.
— Ты не зритель. Ты актриса, — говорит он.
— В данном случае я про себя. Она не может сыграть, и гениальный режиссер перекрывает ее виолончелью…
— Ты бы лучше сыграла… — он встает, обходит столик, обнимает ее и целует в макушку. Я оборачиваюсь, чтобы увидеть их лица. И он и она обычны.
Заказываю салат с чесноком.
— А вот Морозова гениальна, — говорит она. — Делает это в стакане воды. Вроде такой капустник, а за пять минут до конца — подождите-подождите, это же я! И все… Тишина повисает, на нее смотрят изумленно, и это момент истины.
Появляется курьер. Садится напротив меня. И это тоже момент истины, и я после полутора часов ожидания готова играть приветливую женщину, которая по-прежнему хочет познакомиться. В левой руке под столом у меня диктофон.
— Что у тебя с рукой? — спрашивает он, глядя мне в глаза.
Я перевожу взгляд на руку. Под кофтой собрался рукав водолазки.
— У тебя что, травма? — он протягивает руку и обхватывает пальцами то место, где рукав собрался гармошкой. Если я буду сбрасывать его руку, он увидит диктофон. Я замираю и улыбаюсь.
— Нет, просто рукав собрался.
Он отпускает мою руку и продолжает смотреть мне в глаза. Потом встает и со словами «сейчас приду» берет со стола свой кошелек.