Другие грабли
Шрифт:
Люберцы за это время изменились не слишком сильно. Новых микрорайонов еще не было, зато старые оказались на месте и пребывали даже в лучшем состоянии, чем я их помнил. Но это как раз и не странно, ведь сейчас они были на тридцать лет моложе.
А вот особой разницы ни в воздухе, ни в высоте деревьев я не заметил. Надо будет еще воду как-нибудь повнимательнее потрогать, но тоже чего-то сомневаюсь…
Я шел по улице, ел мороженое, вдыхал очищенный дождем от пыли кислород и надеялся, что в голове моей что-то прояснится, и я пойму, что должен
Если, опять же, вернуться к массовой культуре, то механизм переноса человека во времени в большинстве случаев описывается терминами «потому что» и «ну вот так получилось». Соответственно, абсолютно непонятно, как можно вернуться назад.
Если допустить, что имела место какая-то мистическая составляющая, а не допустить мы этого не можем, ибо происходящая фигня пока не имеет рационального объяснения и вообще антинаучна, то триггером для возвращения может стать какой-нибудь поступок, который я должен совершить, или моральный выбор, который я должен сделать, или солонка, которую я должен кому-то передать. Но поскольку доподлинно мне это неизвестно, и никаких конкретных задач передо мной не ставили, париться по этому поводу нет никакого смысла.
Случится, так случится.
А если нет, то где наша не пропадала?
Как говорится, где она только не пропадала…
Если я прав, то жизненный путь этого Василия в основных его поворотах совпадает с моим собственным, разве что наградного пистолета мне тогда не выдали. Но и времена были другие.
Как бы там ни было, надо исходить из того, что я здесь надолго. Надеяться, что когда-нибудь смогу вернуться обратно, но быть готовым к тому, что не смогу. А значит, надо выходить на работу и как-то восстанавливать существующие связи, потому что если я внезапно забью на всех давних знакомых и стану отшельником, выглядеть это будет подозрительно.
Такой себе план, конечно, но лучшего у меня не было.
Я доел мороженое, выкинул палочку от него в ближайшую урну и отправился знакомиться с эпохой.
Ну что я могу сказать?
Эпоха, как эпоха. Люди, как люди, и даже если квартирный вопрос их и испортил, по лицам прохожих это никак не считывалось. Было немного непривычно, что никто не утыкался в смартфон, зато на тротуарах не было бешеных электросамокатчиков, едущих в соседний магазин с таким видом, будто бы они — капитан Джек Воробей за штурвалом «Черной жемчужины», и это был несомненный плюс.
Я вообще отнюдь не противник технического прогресса, и ни за что не променял бы беспроводные наушники обратно на проводные, которые меньше чем за пятнадцать минут из кармана не вытащишь и в уши не вставишь, но во всем нужно знать меру, а любители самокатов ее явно не знали.
Одни рассекали по тротуарам, что только уворачивайся, а другие и вовсе выезжали на проезжую часть и разгоняли эту китайскую хрень до неприличных совершенно скоростей. Я как-то на МКАДе одного парня на моноколесе видел, так он вообще под сотку катил, и если и за это не давать премию Дарвина, то за что ее вообще
Я доплелся до сквера, уселся на чуть влажную после дождя скамейку. Страну впереди ждали большие потрясения, и я не сомневался, что меня впереди тоже ждали большие потрясения, но здесь и сейчас картинка в целом была умиротворяющая, и я осторожно подумал, что все могло быть гораздо хуже.
Осторожно — потому что когда я о таком думаю, все обычно сразу же и становится гораздо хуже. Фигня в жизни Чапая — штука неотвратимая, и если бы я был религиозен, то мог бы подумать, что тот парень, который отвечает за мою судьбу, за что-то меня невзлюбил.
Народу в двадцать седьмой школе училось много, поэтому физруков там было целых два. Моего напарника звали Виктором, он был бывший спортсмен, занимавшийся тяжелой атлетикой, так что фигурой обладал кряжистой и массивной и издалека был немного похож на шкаф. Я нашел его в небольшой каптерке рядом со спортзалом, он сидел за единственным столом в комнате и читал газету «Советский спорт».
Дикое для меня, выходца из две тысячи девятнадцатого, зрелище. В наше-то время бумажных газет никто не читал, а новости люди узнавали из смартфонов.
— Ты, значит, новенький, да?
— Да, — сказал я. — Василий.
— Виктор, — мы пожали друг другу руки. — Провести короткую экскурсию или сам разберешься?
— Сам осмотрю, — сказал я.
— Нормально, — сказал он. — Спортсмен?
— Дзюдо, — сказал я.
— Нормально, — повторил он. — В школе раньше работал?
— Нет, — так-то, конечно, работал, и людей постарше тоже тренировал, но ему об этом знать совершенно необязательно. Опять же, у советской школы наверняка есть какая-нибудь специфика, которая отсутствовала в школах, мне современных.
— Ничего, привыкнешь, — сказал он. — Главное, не дай им себя сожрать.
— Насколько все плохо?
— Контингент у нас разный, — сказал Виктор. — Девятые, десятые классы… ну, есть там сложные ученики. Если будут проблемы, обращайся ко мне, помогу.
— Непременно, — пообещал я.
— И вот еще, — сказал он. — Как видишь, второй стол здесь поставить негде, так что не обессудь. Времени рассиживаться у нас, конечно, не так много, но если что, в общей учительской перекантуешься, лады?
— Нормально, — сказал я.
— Ну, тогда добро пожаловать, — сказал он. — Ты уже оформился?
— Да вроде как.
— Задач у нас сейчас, пока занятия не начались, как ты понимаешь, две. Подготовить учебные планы и инвентарь. С учебными планами я уже разобрался, можешь ознакомиться при желании, а инвентарь… Да что ему сделается? Все на месте, согласно инвентарной описи. Мячи прыгают, канаты висят, козел стоит и даже в раздевалках еще не воняет, потому что наконец-то проветрилось. Так что можешь смело догуливать последние летние деньки и выходить тридцать первого, когда мы тут к линейке все готовить будем. А если кто спросит, то я тебя прикрою.