Другие времена

Мин Евгений Миронович

– Двинулись!

Они опрокинули по стопке, и тогда Синичка спросил:

– Ну, а кто же ты теперь, комбат?

– Человек, – попытался отшутиться Корыхалов.

– Надеюсь, – серьезно сказал Синичка. – А по должности? Директор завода?

– Подымай выше, глава фирмы, и не какой-нибудь там «Альфа-бета-гаммы».

– Нормально. Я знал, что ты пойдешь.

Выпили еще, и затянулся разговор, сначала о нынешнем, о семейных делах: Синичка был женат, детей нет, жена моложе его на семь лет, ей сорок шесть, водитель троллейбуса, сейчас уехала к

матери на Украину. Корыхалов коротко сообщил о жене, детях, и разговор перешел на фронтовое прошлое.

Фронтовое прошлое Корыхалов любил. Оно было с ним, как настоящее.

Вспоминали Корыхалов и Синичка беспорядочно, перескакивая с одного на другое, касаясь, казалось бы, мелких вещей, в которых не было ничего героического и которые были дороги бывшему комбату Корыхалову и бывшему лейтенанту Синичке, человеку непостижимой храбрости и отчаянности.

Когда пришло время уходить, Корыхалов сказал:

– Вот что, Синичка, мне тут на днях, в общем двадцать четвертого, стукнет шестьдесят.

– Возраст, – сказал Синичка. – Значит, на заслуженный отдых?

– Пока не гонят, – угрюмо отозвался Корыхалов. – Да не об этом речь. Понимаешь, они устраивают банкет.

И он назвал ресторан.

– Шикарный, – сказал Синичка, – я там никогда не был. Мы больше дома отмечаем. Жена у меня вкусно готовит.

– Вот и приходи, – сказал Корыхалов.

– При чем тут я, – покачал головой Синичка. – У вас своя бражка.

– Приходи, – повторил Корыхалов. – Имей в виду, это приказ.

– Приказы командования не обсуждаются, – серьезно сказал Синичка. – Явлюсь. Форма одежды...

– Летняя, фронтовая, без противогаза, – засмеялся Корыхалов. – Я тебе пришлю билет. Как твое отчество, забыл.

– А ты его никогда и не помнил, комбат, – сказал Синичка. – Оно тебе ни к чему было. Игорь Васильевич меня зовут.

– Адрес? – спросил Корыхалов и прибавил: – С женой, конечно, придешь?

– Нет, – вздохнул Синичка, – она еще не вернется. Жена у меня красивая. Это, можно сказать, моя фирма.

– Будь, – сказал Корыхалов и ушел.

Дома он объяснился с женой коротко, по-военному:

– Вот что, Ольга, пошли билет моему фронтовому другу, бывшему лейтенанту Игорю Васильевичу Синицыну. Проследи, чтобы он был доставлен вовремя и не вздумай сажать его, Синичку, где свежее воздух.

– Конечно, Коленька, – поддакнула жена. – А он один?

– Жена в отъезде.

– Жаль, – сказала Ольга Кондратьевна, а сама обрадовалась, потому что сажать уже было некуда.

На следующее утро Валентин Осипович, проклиная все на свете, поперся куда-то к черту на кулички отвозить пригласительный билет какому-то задрипанному лейтенанту.

В день юбилея Корыхаловы поссорились.

– Коленька, – просительно-ласково сказала Ольга Кондратьевна, – пожалуйста, надень сегодня ордена.

– Что? – спросил Корыхалов, как будто не понял, о чем идет речь.

– Надень ордена, – повторила жена. – Такое торжественное событие...

– Чушь! – возмутился Корыхалов. – Я же не на парад...

–

Конечно, – согласилась Ольга Кондратьевна, – но увидишь, все будут при орденах, и Михаил Михайлович, и другие... А ты...

– А я как голый, – засмеялся Корыхалов.

Жена посмотрела на него и с дрожью в голосе произнесла:

– Я прошу тебя, умоляю. Хочешь я стану на колени?..

– Перестань! – взорвался Корыхалов. – Перестань разыгрывать комедию, перестань валять дурака!..

Наверно, это было очень несправедливо, и Ольга Кондратьевна сначала тихо заплакала, потом зарыдала по-бабьи в голос, и Корыхалов, который не выносил женских слез, смягчился:

– Ладно, надену, но не ордена, а планки... Только для тебя.

– Не для меня, – лепетала Ольга Кондратьевна, вытирая слезы, – не для меня, для них.

– Все для них, – пробурчал Корыхалов и, грубовато-ласково похлопав жену по мягким, все еще красивым плечам, закончил: – Ну и все, договорились.

Ольга Кондратьевна уехала на банкет раньше мужа встречать гостей, а Корыхалова привез все тот же незаменимый Валентин Осипович.

Когда Корыхалов проходил с Валентином Осиповичем через большой зал ресторана в банкетный, он заметил за одним из столиков известного актера, которого все знали по кинофильмам и телевидению. Корыхалов ни разу не видел этого актера на сцене, но был знаком с ним. Они встречались в «Красной стреле» по пути в Москву или Ленинград, и порой Корыхалову казалось, что этот актер только и делает, что ездит из Ленинграда в Москву и обратно. Впрочем, то же самое о Корыхалове думал и актер.

– Приветствую, – сказал известный актер, чуть приподняв свою знаменитую правую бровь. – В первый раз...

– В первый, – засмеялся Корыхалов. Он понял значение этой фразы: впервые они встретились не в поезде.

Засмеялся и Валентин Осипович, не понявший ничего. Он умел вовремя засмеяться или придать своему лицу значительное выражение.

Банкетный зал был переполнен. Сидели, тесно прижавшись друг к другу. Безмолвно застыв в ожидании, стояли официанты в красных куртках с золотыми пуговицами.

Когда Корыхалов зашел, все поднялись и зааплодировали.

«Цирк, чистый цирк, – подумал Корыхалов, – не хватает только барабанов».

Слегка наклонив голову, он пробрался на свое место. Справа от него сидела сияющая, взволнованная Ольга Кондратьевна, слева – заместитель министра в хорошо сшитом костюме без единой планки, чуть подальше – Михаил Михайлович, начальник главка, весь в орденах и медалях.

Корыхалов быстрым взглядом (он умел сразу охватить все) увидел сидевших за столами сотрудников институтов и заводов и близко к дверям расположившихся теток Лиду и Анну, в пуховых платках на плечах. В середине стола напротив Валентина Осиповича сидел Синичка с непривычно вытянутым лицом. На левой стороне груди у него были три ордена боевого Красного Знамени, на правой – «Красная Звезда» и Отечественной войны. Валентин Осипович постучал ножом по бокалу. Стало тихо. Юбилей начался.