Других чудес не нужно
Шрифт:
Динни внутренне зажмурилась.
– Алан, я люблю тебя, – начала она. – Я действительно очень тебя люблю. Это правда.
– Хорошее начало, – улыбнулся он.
– Только не перебивай меня!! Иначе я не выдержу. То, что я сейчас расскажу тебе, это ошибка, ужасная ошибка. Это не должно было произойти. Но это произошло. Я уже не в силах ничего исправить. В свое оправдание я могу сказать только… Я ничего не могу сказать в свое оправдание. Кроме одного – я живой человек и готова нести ответственность за свои поступки.
Динни говорила больше часа. Она рассказала Алану все, о чем он не знал.
Начала Динни с того самого момента, когда впервые увидела Патрика. Рассказала о своем недоумении, о предательском влечении к нему, о том, чего она тщетно пыталась избежать. О борьбе с собой и чувстве вины. Она рассказала все, не утаила ни одной мелочи.
Сообщила о догадках Линды и о том, что предшествовало аварии. Добавила также, что после гибели Линды все ее чувства к Патрику как отрезало. Заметила, хоть и не собиралась давить на жалость, что решение о расставании она приняла до того, как Линда сообщила ей о своих подозрениях…
Когда она закончила, у нее дрожали руки, дрожал голос, смертельно хотелось пить. В горле пересохло. Но слез в глазах не было. Как ни странно, она была удивительно спокойна.
Она уже примирилась с неизбежным…
Она знала, что будет дальше.
И надеялась лишь, что когда-нибудь они смогут быть счастливы.
Алан – когда встретит кого-то, более достойного, вернее более достойную женщину, чем она.
И она, Динни, – когда сможет пережить эту историю, перевернувшую всю ее жизнь, когда справится с тем, чтобы похоронить ее в глубинах памяти и никогда больше оттуда не извлекать.
Динни боялась смотреть на Алана. В номере царила тишина, плотная и душная, невидимым грузом давящая на плечи и затылок.
Наконец она осмелилась поднять на него глаза.
Лучше бы она этого не делала.
Она ожидала чего угодно. Гнева, недоверия, презрения, отвращения… Она ждала всего этого, но никак не готова была увидеть безразличие.
Его лицо не выражало вообще ничего. Оно было застывшим, каменным, как у статуи.
Что читалось у него в глазах, Динни не понимала.
Перед ней был человек с изваянием-маской вместо лица.
Динни тихо поднялась и сделала шаг от кровати. Она надеялась, что Алан обнимет ее, задержит, остановит, заговорит с ней, в конце концов.
Что он простит ее.
В глубине души она все еще надеялась на это, хоть и знала – такое невозможно.
Она подошла к двери и взялась за ручку. Перед тем как выйти, она снова посмотрела на Алана.
Он по-прежнему был похож на изваяние.
Динни глубоко вздохнула. Она знала, что если сейчас она сделает шаг за порог, то обратного пути уже не будет.
Никогда.
Алан
Нет. Тишина в номере ничем не нарушалась. Алан продолжал сидеть.
– Прости меня, – сказала Динни, открыла дверь и вышла. Бросив последний взгляд на постель, она скорее даже не подумала, а поняла – ей никогда не забыть его застывшего лица…
23
Выйдя из отеля, Динни побрела, сама не зная, куда именно она идет.
Слезы застилали ей глаза сплошной мерцающей пеленой.
Надо было что-то делать. Совершенно точно надо было.
Но вот что? И куда идти?
Динни всхлипнула, вытирая лицо рукой. Глубоко вздохнула, выпрямилась. Подойдя к краю тротуара, она вытянула руку. Почти сразу же остановилось такси.
В такси Динни продолжала плакать. Беззвучно, глотая воздух и слезы. Жгло сердце, вместо желудка образовалась гулкая сосущая пустота.
Она не знала, как ей жить дальше.
Но по крайней мере ей стало понятно, куда надо ехать.
Она не знала, сколько еще пробудет в номере отеля Алан. Она не могла предугадать его действия. Он был способен поступить как угодно – пробыть там всю ночь или уйти оттуда спустя пять минут после нее.
Поэтому Динни сначала заехала в их общий дом. Там она быстро побросала в дорожный чемодан на колесиках абсолютно необходимый минимум вещей. Самых простых, самых нужных.
Она ничего не взяла из украшений, почти ничего – из косметики.
Во-первых, она слишком торопилась. Если Алан застанет ее дома… нет, об этом лучше даже не думать. Дело было даже не в том, что именно может сказать Алан. Сказать или сделать…
Динни не пережила бы, если бы еще раз увидела это его выражение лица. Этот отсутствующий, потухший взгляд, это застывшее каменное изваяние.
Поэтому никаких «если» быть не могло. Она должна была исчезнуть отсюда раньше, чем он появится.
А во-вторых, каждый подарок, выбранный им с такой любовью и вниманием именно для нее, только для нее, напоминал бы Динни о нем и лишь сильнее разжигал бы боль.
Динни не ждала, что боль пройдет быстро, но подпитывать и подогревать обжигавшее ее чувство не собиралась.
Она получила все сполна, она расплатится за все без остатка, но она не может страдать вечно. Должен же быть какой-то предел мучениям.
По крайней мере, ей хотелось в это верить…
Динни вышла из дома, оставив ключи на видном месте в прихожей, на полочке под огромным зеркалом. Входную дверь она просто захлопнула.
Снова такси, снова поездка. На этот раз уже домой, в свою собственную квартиру.