Другой путь. Трилогия
Шрифт:
И вторая пятилетка – под стать первой, а САСШ толькотолько начинают выползать из ямы, в которую их уронили. А в Германии – первые экономические успехи нацистов. И тоже – в разоренной, уничтоженной войной и контрибуциями стране, согласной отдаться кому угодно, лишь бы накормил.
А вот во время третьей пятилетки похоже произошла размолвка с неведомыми ее авторами – пришлось вооружаться, потратив на оружие от трети до едва ли не половины всего государственного бюджета.
И никакого визга про “иностранные инвестиции”. Я уже привык к своеобразию буржуазной печати – если вокруг чегото пляшут танцы с бубном – это незначительный фактор. Про значительное – молчат.
Голова пошла кругом от сопоставления
– Но мало того, в начале тридцатых одним из основных экспортных товаров России было зерно. Как сейчас нефть, так тогда – зерно, – увидев мой зажегшийся интерес, продолжал удивлять Уолтер. – А цену на него устанавливали на Чикагской бирже. Тоже как сейчас – Россия торгует товаром, цену на который устанавливает бог знает кто. Русские набрали кредитов на многие миллионы долларов в тогдашних ценах, главным образом, у американских частных лиц, и обеспечением должны были выступать поставки зерна. Но в 1930м году его цена на бирже упала с 65 до 8 долларов – в восемь раз! И обеспечение кредита становится проблемным. Но на этом загадки не кончаются: американские миллионеры продолжают занимать деньги коммунистической России! И шведские, и итальянские, и английские и немецкие – России ДАЮТ деньги все! Так много, что внешний долг страны за период с… – он достал из шкафа книгу, открыл ее на заложенной странице, – с двадцать четвертого года по тридцать второй вырастает в девять раз – со ста пятидесяти миллионов золотых рублей до почти полутора миллиардов в тридцать втором году. И последние, самые крупные займы – как раз во время первой пятилетки. А вот в 1933 году долг сокращается сразу втрое! А в тридцать пятом – его практически нет вообще! Чем, кто финансировал это сокращение в условиях прекращения НЭПа и падения цен на основной экспортный ресурс? Долгито ведь валютные. Чтобы их закрыть, нужно продать чтото за валюту. При том, что в те годы население заставляли покупать Гособлигации – дорожили каждой копейкой и, собрав в год с населения 20 миллионов золотом, были счастливы до дрожи! Но при этом легко занимали за границей… вот в первый год пятилетки – сто тридцать миллионов золотых рублей, во второй – двести пятьдесят, в третий – четыреста тридцать, в четвертый – сто! На, посмотри, – он положил передо мной свою книгу. – Дарю. Когда узнаешь, кто, за что и как списал коммунистической России чудовищный долг – позвони мне.
M.R. Dohan “Soviet Foreign Trade in the NEP Economy and the Soviet Industrialization Strategy” – прочитал я на синей обложке.
– В России искать чтото бесполезно. Ваша контрразведка финансовые вопросы охраняет особенно тщательно. Вот такто!
Мне подумалось, что если он прав, то нам придется совсем кисло. Одно дело – играть против хаотичного рынка с тысячами хозяев, и совсем другое – действовать против единой организованной силы, обладающей ресурсами неизмеримо большими, чем наши.
Видно было, что герра Бильфингера разговор порядком утомил, и я решил, что пришла пора прощаться.
– Спасибо, Уолтер, за содержательную беседу, – поблагодарил я. – Вы смогли меня заинтересовать. Если позволите, то я какнибудь к вам еще наведаюсь. Когда проверю вашу информацию о масонах и прочих эзотериках.
Он усмехнулся и погладил свою блестящую лысину.
Когда мы уже сели в машину, Захар спросил:
– Ну как? Зря съездил?
– Не знаю, Зак, не знаю, – я и в самом деле пока даже не “видел”.
– Я тебе еще одного старикана хотел показать. Здесь недалеко – в Цюрихе.
– Зак, нам пора возвращаться. Послезавтра свадьба у Эми, да и в Вашингтоне чтото наклевывается. Бригли собирает журналистов, нам нужно быть там.
Майцев
– И в самом деле, наверное, нужно там показаться. Ладно, я тебе сам расскажу. Завтра, в самолете.
Мы переночевали в гостинице, и утром поехали в Больцано – в ближайший аэропорт. А через три часа мы уже вышли из самолета в городском аэропорту Рима – Чампино. Потом был короткий переезд вокруг итальянской столицы в городок Фьюмичино, и уже оттуда мы вылетали в Чикаго на “Джамбо” 747SP “Амэрикен Эйрлайнз”.
Всю дорогу от Тироло до Фьюмичино я читал подаренную мне книгу и история первых лет моей страны открылась мне совершенно с другой стороны: здесь не было места трудовым подвигам, чудесам энтузиазма и всенародного единения. Эта история была написана языком денег: кто, кому, сколько дал, кто и как их использовал, когда вернул и в каком объеме. И выглядела эта история вовсе не так красиво, как меня учили в школе. Назывались имена забытых воротил, у которых молодая советская республика занимала деньги: Фаркуар, занявший коммунистам в 27 году 40 миллионов долларов – в три раза больше, чем дала вся программа гособлигаций, Фриман, предоставивший 50 миллионов под зерновое обеспечение, вездесущая “Стандард Ойл” предоставившая 75 миллионов в обмен на поставки бакинской нефти – их было много, именованных доброжелателей.
В общей сложности назанимали за несколько лет больше двух миллиардов долларов – для страны, продававшей на внешнем рынке ежегодно продукции всего лишь на 400 миллионов – это были огромнейшие деньги.
А с учетом того, что все, построенное в те годы, было ориентировано на внутреннее потребление, становилось совершенно непонятно – чем молодые коммунисты рассчитались с буржуинами? Где взяли валюту в условиях многоразового падения мирового спроса и цен на зерно? Как расплатились по всем долгам за какието тричетыре года? Сплошные необъяснимые загадки. Если, конечно, верить этому американцу.
Едва мы уселись в удобные кресла салона первого класса – Захар настоял на этой колоссальной трате денег – самолет взлетел. Сказать честно, он часто казался мне транжирой, но потом я быстро понимал, что траты им сделанные – оправданы.
“Джамбо” мог предложить для пассажиров первого класса практически одноместные каюты – выгороженные кабинетики, в которых кресло легко раскладывалось в кровать, с удобными столиками, с телевизором и видеомагнитофоном. Все было комфортно, мягко и спокойно – стоило раз в десять дороже, чем обычный пассажирский билет, но для часто летающих занятых людей, которым всегда нужно быть свежими, подходило однозначно. И я решил больше не упрекать Захара за подобные траты – он уже налетал больше полумиллиона миль.
Алекс разместился в салоне бизнескласса этажом ниже.
– Ну, стало быть, слушай! – Захар не желал медлить ни секунды, нарисовавшись в моей каюте сразу, как только разрешили отстегнуть привязные ремни. – В то время, когда мы с тобой глазели на Гавану, из Москвы в Цюрих приехала ответственная комиссия во главе с заместителем председателя правления Внешторгбанка Макеевым, имениотчества не помню. Никогда не догадаешься о причинах ее появления и об итогах работы!
– Не темни, Захар, я уже все знаю, – осадил я его зазнайство. – Давай подробности.
– Тогда ты знаешь, что был такой период в мировой торговле, когда ценами на рынке золота манипулировал Советский Союз?
– Цены на золото определяют банки Ротшильда, – сказал я. – Пять банков Ротшильда устанавливают цену на золото дважды в день.
– Нет, не тогда. Давай, я начну с самого начала? Только вот закажу чегонибудь выпить.
– Мы потихоньку становимся алкоголиками.
– Ага, – радостно согласился Майцев, – станешь тут алкоголиком.
Он переговорил о чемто с появившейся стюардессой и вернулся ко мне.