Друиды

Кендрик Томас Даунинг

Финикийцы были не первыми представителями более высокой цивилизации, с которыми столкнулись обитатели Галлии; первыми были греки. В конце VIII в. до н. э. началось мощное колонизаторское движение ионийских греков, а в VII в. фокейцы, следуя путем знаменитого плавания Самиана Колайоса, [69] уже пересекали водные просторы, чтобы исследовать западные рынки. Именно они, по словам Геродота, [70] первыми познакомили греков с Адриатикой, Тирренией (Этрурией) и Иберией. Фокейцы сохраняли свое морское могущество до конца VI в. до н. э. В течение этого периода они не только закрепились в Испании, [71] где они быстро столкнулись с финикийскими или, вернее, карфагенскими интересами, но и основали колонию в самой Галлии, несомненно оттесненные на север в устье Роны в результате соперничества на южных рынках (рис. 9).

69

Геродот, История, IV, 152.

70

Ibid., I, 163.

71

См. Rhys Carpenter, The Greeks in Spain, Bryn Mawr, 1925.

Рис. 9.Карта средиземноморского бассейна с указанием греческих колоний

Основание греческой колонии в Массилии (Марселе) около 600 г. до н. э. положило начало прямому вторжению чуждого и могущественного влияния внешнего мира в земли, которые мы назвали друидическими провинциями; а поселение нового народа, распространение их торговых стоянок вдоль Ривьеры и их путешествия вверх по Роне до Арля и Авиньона сыграли немаловажную роль в истории Галлии.

Было бы преувеличением сказать, что греческое влияние распространялось на всю Галлию или даже что оно было заметно на большом удалении от прибрежных областей в первое столетие после образования колонии. Однако в целом результатом прибытия греков и их долгого пребывания на берегах Галлии явилось глубокое изменение галльской цивилизации.

Естественно, эти изменения особенно заметны в местном искусстве и ремеслах. Наряду с многими другими вещами варвары научились строительству, т. е. точному и научному возведению зданий из квадратных камней приемлемых для обработки размеров. В области каменных сооружений до сих пор они были знакомы лишь с грубой мегалитической архитектурой раннего бронзового века, которая применялась в лучшем случае лишь в отдельных районах и теперь использовалась очень редко, [72] или с такими простейшими приемами, как облицовка зданий каменными плитами. Однако теперь они получили возможность научиться канонам строительного искусства в греческой манере, и интерес вызывает то обстоятельство, что в своих первых и самых непритязательных попытках подражать пришельцам, как, например, при возведении стен некоторых оппидумов, они не раз использовали один греческий (и этрусский) прием, [73] а именно соединение каменных блоков, в которых вырезались пазы, с помощью деревянных шипов (рис. 10). И в дополнение к архитектурному искусству, которое варвары в конечном итоге стали применять при строительстве домов и городов, другим важнейшим нововведением явилось принятие и использование греческой монетной системы, привившееся спустя несколько столетий (рис. 11).

72

Мегалитическая архитектура все еще использовалась от случая к случаю при возведении надгробных памятников в Западной и Южной Галлии в галльштаттский период. С другой стороны, по нашему мнению, циклопические постройки, такие как сооружения в Каталонии, являются греческим нововведением. Ср. Bosch Gimpera, Problems d'historia antiga i d'arqueologia Tarragonina, Butlle-ti Arqueologic. Tarragona, 1925.

73

Dechelette, Manuel, II, Pt. 3, 995. Я видел использование этого приема в греческом контексте в Ампуриасе в Испании.

Рис. 10.Деревянные шипы и каменные блоки с пазами в виде рыбьих хвостов, Одилиенберг, Эльзас (по Форре)

Рис 11.Статер Филиппа Македонского и галльские монеты, выполненные по его образцу

Юстин подытожил воздействие греческого влияния, исходившего из Массилии, в хорошо известном отрывке, который, несмотря на кажущийся избыток энтузиазма, тем не менее вполне соответствует действительности. По его словам, [74] галлы научились более цивилизованному образу жизни, умерившему их прежнее варварство; они научились возделывать землю, ухаживать за виноградниками и выращивать оливы, а также обносить свои города стенами. Более того, они научились жить по законам и достигли столь высокого уровня цивилизованности, что казалось, будто не Греция переместилась в Галлию, а Галлия в Грецию.

74

XLIII, 4.

Подобные непосредственные контакты с новой цивилизацией, такие свидетельства понимания ее обычаев разительно отличаются от заимствований из вторых рук, которые вплоть до 600 г. до н. э. были единственным способом, благодаря которому внешний мир воздействовал на культуру доисторической Галлии. В данном случае мы со всей очевидностью можем наблюдать, что изменения проникли не только в хозяйственную или ремесленную сферу жизни местного населения. Судя по сообщению Юстина, сам образ мыслей туземцев постепенно смягчался под влиянием обычаев и социальной системы более цивилизованного народа; или же, если избегать излишней категоричности, можно говорить по крайней мере о сочувственном отношении, о стремлении понять иной образ жизни. Другими словами, моральные устои и религия местных племен точно так же, как и их искусство, не могли не претерпеть изменений, столкнувшись с греческим влиянием.

В данный момент мы не будем обсуждать вопрос, была ли затронута этим влиянием варварская религия; пока что достаточно лишь обратить внимание на само существование такой возможности. Однако нам кажется уместным добавить, что если речь идет о кельтской религии, то подобная возможность не могла существовать в эпоху ранее IV–III вв. до н. э. В те времена, когда греки обживались в Массилии, истинно кельтская, т. е. латенская, культура только начинала обособляться от галльштаттских культур альпийских земель, так что напрашивается предположение, что в образовании этой культуры сыграли свою роль и массильские греки. Однако мы не должны забывать о том, что в начале латенского периода Массилия была отрезана от кельтского мира прибрежными Лигурийскими племенами, которые хотя и приняли галльштаттскую культуру, но на деле возводили свой род напрямую к обитателям этой части Галлии эпохи бронзового века. Конечно же, нет сомнений в том, что лигурийцы поддерживали постоянное сообщение с альпийскими областями; верно и то, что в Галлии в галльштаттском оппидуме в Салене (Юра), достаточно далеко от морского побережья, была найдена греческая черно-фигурная керамика VI в.; [75] конечно, какие-то захватчики с Востока, предшественники кельтов, уже проложили себе путь к южным берегам Галлии. Однако и при всех этих обстоятельствах мы не можем называть жителей прибрежных районов кельтами в собственном смысле этого слова и имеем полное право утверждать, что до времени своей первой экспансии сами кельты не вступали в продолжительные и широкомасштабные контакты с греческой корпоративной жизнью, представленной колонией. Следовательно, естественно предположить, что греческое влияние, исходящее из Массилии, могло оказать сколь-нибудь значительное воздействие на кельтское мышление лишь какое-то время спустя, вероятно не ранее III в. до н. э.

75

Revue Arch'eologique, 4 S., XIII (1909), p. 193. Сложно сказать, прибыла ли эта керамика вверх по реке от Массилии или же по пути Адриатика – Северная Италия – Швейцария; однако аргументы в пользу массильского источника производят внушительное впечатление, см. M. Piroutet, L'Anthr., XXIX (1918–1919), p. 219ff.

Впрочем, мы уже отмечали небольшое, но несомненное влияние греческого орнамента на развитие латенского искусства. В связи с этим уместно предположить, что кроме Массилии существовал еще один путь, по которому греческая культура в VI и V вв. проникала в будущий кельтский мир, ядро которого находилось к северу и востоку от Альп. Однако я не думаю, чтобы этим путем являлись торговые связи с ионийскими греками по дунайской долине или через Адриатику и равнины Северной Италии; маршруты, по которым проходили межкультурные контакты, будет легче наметить, если мы на некоторое время отвлечемся от самих греков и обратим наше внимание на другие соседние народы, которые могли оказывать влияние на культуру Галлии.

Начиная с VII в. интерес эллинов к западному Средиземноморью постоянно возрастал, интенсивно образовывались все новые греческие колонии; однако вскоре доминирование греческого флота и безопасность греческих торговцев оказались под серьезной угрозой. Мы не будем останавливаться на первом значительном сопернике греков, Карфагене; в начале V в. до н. э. Карфаген добился полной власти над пришедшими в упадок финикийскими колониями, и неизбежным результатом его возвышения стало начало ожесточенной борьбы с греками. Однако сама Массилия не подвергалась нападениям со стороны пунийского флота, и нам ничего не известно о серьезном вмешательстве карфагенцев в галльские дела, хотя Юстин и сообщает [76] о трениях между Массилией и Карфагеном по поводу захвата нескольких рыболовных судов.

76

XLIII, v. 2.

Рис. 12.Карта Италии с указанием этрусских поселений

Другим соперником греков были этруски. Они переселились в Италию из Малой Азии между 1000 и 800 гг. до н. э. и, затратив два столетия на обустройство на новом месте, усилились настолько, что смогли выйти на международную сцену в качестве грозных противников греков. Сложно сказать, насколько тесные отношения существовали между цивилизацией этрусков и Галлией, [77] однако утверждается, что многие завозные товары, доставлявшиеся из Италии в Галлию, такие как декорированные бронзовые ведра, чернофигурная греческая керамика, подобная найденной в Салене, и многие другие предметы, служат доказательством того, что с давних пор этруски поддерживали непосредственную связь с обитателями Галлии. В дополнение к этим находкам, которые датируются V и VI вв. до н. э. и приписываются этрусскому влиянию, мы должны помнить и о том, что в конце VI в. этруски раздвинули свои границы в северном направлении, выйдя за пределы собственно Этрурии и создав поселения вплоть до долины По (рис. 12), так что в географическом отношении этрусский народ стоял на пороге галльского мира; на этом фоне совершенно ожидаемым представляется утверждение Полибия [78] о том, что между кельтами и этрусками в IV в. существовали тесные связи. Более того, как мы хорошо знаем, около 390 г. до н. э. часть кельтов переправилась через По и хлынула в саму Этрурию; а приблизительно сто лет спустя во время последней самнитской войны другая часть кельтов выступила в качестве союзников этрусков в попытке остановить возвышение Рима. Поэтому вовсе неудивительно, что этрусское влияние наложило неизгладимый отпечаток на археологию Галлии III–IV вв. до н. э., ибо этрусские товары свободно ввозились в Галлию, и очень интересным свидетельством этой торговли является открытие в русле Саоны у Шалона связки этрусских денежных брусков. [79]

77

По этому вопросу см. M. Ren'e Gadant, La Religion des 'Eduens, Autun, 1922, p. 15–23.

78

Всеобщая история, II, 17.

79

D'echelette, La Collection Millon, Paris, 1913, p. 228.

Установив на основании этих свидетельств тесную связь между этрусками и галлами, археологи сделали следующий шаг и приписали этрусскому влиянию такие важные нововведения, как появление письменности, эмальерного искусства, использование доспехов и скульптуры. Очевидно, перспективными будут также попытки обнаружить черты сходства галльской религии с этрусской религиозной системой. В качестве примера может служить сравнение галльского бога с молотом и этрусского Хару или Харуна, имеющего сходный атрибут.