Друсс-Легенда
Шрифт:
Недалеко от святилища из боковой двери вышел высокий воин. Ровена ахнула, потому что в первый миг приняла его за Друсса. Те же широкие плечи и торчащая вперед челюсть, а глаза под густыми бровями ярко-голубые. Он улыбнулся и отвесил ей поклон.
— Это Мишанек, Патаи, — первый боец наашанского императора, славный воин и всеми уважаемый офицер. — Пудри, в свою очередь, поклонился ему. — А это госпожа Ровена, гостья господина Кабучека.
— Я слышал о вас, госпожа, — сказал Мишанек низким, звучным голосом, поднеся ее руку к губам. — Вы спасли купца от акул — нешуточное дело. Теперь
— Не выпуская ее руки, он придвинулся поближе. — Не предскажете ли мне судьбу?
У нее пересохло в горле, но она не отвела глаз.
— Вы... вы достигнете того, к чему больше всего стремитесь, и самая большая ваша надежда осуществится.
— Вот как? — с явным недоверием молвил он. — То же самое мог бы мне сказать любой уличный шарлатан. Как я умру?
— Футах в пятидесяти от места, где мы стоим сейчас. Во дворе. Я вижу, как солдаты в черных плащах и шлемах штурмуют стену. Вы соберете своих людей для последнего противостояния. Рядом с вами будут ваш младший брат и ваш кузен.
— И когда же это случится?
— В первую годовщину вашей свадьбы.
— А как зовут мою невесту?
— Этого я вам не скажу.
— Мы должны идти, господин, — поспешно ввернул Пудри. — Господа Кабучек и Шабаг ждут нас.
— Да, разумеется. Рад был познакомиться с вами, Ровена. Надеюсь, мы еще встретимся.
Ровена, не отвечая, последовала за Пудри.
В сумерках враг отступил, и Друсс с удивлением увидел, что вентрийцы спускаются со стены и уходят в город.
— Что они делают? — спросил он воина рядом с собой. Тот снял шлем и вытер пот с лица.
— Идут поесть и отдохнуть.
Друсс оглядел стену. На ней осталась малая горстка людей, да и те сидели спиной к неприятелю.
— А что, если враг опять атакует?
— Ну нет. Это была четвертая.
— Четвертая? — недоуменно повторил Друсс. Воин, человек средних лет, круглолицый, с проницательными голубыми глазами, усмехнулся.
— Вижу, в военном деле ты не знаток. Это твоя первая осада?
Друсс кивнул.
— Существует устав. За сутки армия может предпринять самое большее четыре атаки.
— А почему только четыре? Солдат пожал плечами:
— Я давно уж не заглядывал в книгу, но, сколько мне помнится, все дело тут в боевом духе. Зан Цу в своем «Искусстве воевать» объясняет, что после четырех атак наступательный дух войска может смениться отчаянием.
— Они не испытали бы особого отчаяния, если бы пошли на приступ сейчас — или ночью, — заметил Друсс.
— Но они не пойдут, — медленно и терпеливо, словно ребенку, повторил солдат. — Если б они собирались атаковать ночью, то днем бы ходили на штурм только три раза.
— Значит, эти правила записаны в книге?
— Да. В мудрейшем труде чиадзийского полководца.
— И вы оставляете стену на ночь почти без всякой защиты, потому что так сказано в книге?
— Не просто в книге, — засмеялся солдат, — а в уставе боевых действий. Вот пойдем со мной в казарму, и я объясню тебе все по порядку.
По дороге солдат,
— Даже в офицерах довелось побывать во время Опалового похода. Нас тогда здорово поубавилось, вот мне и дали под начало сорок человек. Ненадолго, правда. Генерал предлагал меня произвести в офицеры, но у меня не было средств на доспехи — тем дело и кончилось. Опять я стал солдатом. Но мне и тут неплохо. Мы все приятели, и два раза в день дают хорошую кормежку.
— А почему ты не смог купить доспехи? Разве офицерам не платят жалованья?
— Как же, платят — одну дишу в день. Это половина того, что я сейчас зарабатываю.
— Офицерам платят меньше, чем солдатам? Глупость какая.
— А вот и нет. При таком порядке офицерами могут стать только богачи — либо дворяне, либо купеческие сыновья, желающие получить дворянство. Вот власть и сохраняется за благородным сословием. Ты, парень, откуда сам будешь?
— Я дренай.
— А, да. Я у вас никогда не бывал, но мне говорили, что Скельнские горы очень красивы. Зеленые и плодородные, прямо как Саурабские. Я скучаю по горам.
Друсс и Оликвар поели в Западной казарме говядины с диким луком, и Друсс пошел к себе в гостиницу. Стояла тихая безоблачная ночь, призрачно-белые дома при луне отливали матовым серебром.
Зибена в комнате не было, и Друсс сел у окна, глядя на гавань, где волны походили на расплавленный чугун. Он помогал отражать три атаки из четырех. Враги в красных плащах, в шлемах с белыми лошадиными плюмажами бежали к стене с лестницами. Защитники швыряли в них камни и поливали их стрелами, но они упорно продвигались вперед. Первых, кто взбирался на стену, кололи копьями и рубили мечами, но самые доблестные все же прорывались наверх, где и погибали. Где-то в середине второй атаки вдоль стены прокатился грохот, подобный рукотворному грому.
«Таран, — пояснил Друссу соседний с ним солдат. — Да только ничего у них не выйдет — ворота окованы железом и медью».
Откинувшись на спинку стула, Друсс посмотрел на Снагу. Днем топор служил ему в основном для того, чтобы отталкивать лестницы, сбрасывать врагов на камни вниз. Лишь дважды Снага обагрился кровью. Друсс погладил его черное топорище, вспомнив двух убитых — безбородого верзилу и чернявого пузана в железном шлеме. Первому Снага раздробил деревянный панцирь, второму расколол шлем надвое. Друсс провел большим пальцем по острию — ни зазубринки, ни щербинки.
Зибен явился около полуночи. Глаза у него были красные, и он постоянно зевал.
— Что ты делал весь день? — спросил Друсс. Поэт улыбнулся:
— Я завел себе новых друзей. — Он стянул сапоги и повалился на кровать.
Друсс понюхал воздух.
— Пахнет от тебя так, точно ты валялся в цветочной клумбе.
— На ложе из цветов. Да, можно и так сказать.
— Ладно, замнем, — нахмурился Друсс. — Известно тебе что-нибудь о правилах военных действий?
— Мои правила мне известны досконально, но ты, наверное, говоришь о вентрийских? — Зибен спустил ноги с кровати и сел. — Я устал, Друсс, так что давай покороче. У меня утром встреча, и я должен восстановить силы.