Дрянной декан
Шрифт:
– Марго, поставь цветы в вазы, - скомандовала мать и отдала мне второй букет. Я приняла его и с облегчением убежала в ванную. Было желание забаррикадироваться там изнутри и не выходить вплоть до того момента, пока долговязые отец с сыном не покинут нашего дома. Жаль только, это будет выглядеть слишком уж подозрительно. Имитировать приступ острой аллергии на дуантусы?..
Ладно. Я собрала волю в кулак и вышла из санузла. По очереди отнесла каждый из тяжеленных букетов на подоконник и смиренно села вместо со всеми.
Стол ломился от закусок и угощений, так что
Но отец Ромки от алкоголя по какой-то причине отказался. Нам же с Ромой употреблять коньяк просто-напросто запретили: вот еще, тратить дорогущий алкоголь на желторотых юнцов, которые ничего не понимают в настоящем спиртном.
Так что в итоге выпивали только мои родители - никак, на радостях, что появился шанс избавиться от надоедливой дочери.
Сватавство оказалось до обидного коротким: мама пала моментально и согласилась отдать меня в новую семью сразу же и безо всякого выкупа. И Верстовские, и Красовские сошлись на том, что мы с одногруппником и по отдельности красивы (особенно, Ромка), а вместе так тем более - модельный эталон.
Да, Рома стал героем этого вечера, чего и следовало ожидать. Он так увлекательно рассказывал про свою музыкальную группу, что даже мама, которая никогда не была меломаном, живо заинтересовалась его хобби.
Декан говорил о себе не так охотно, но все равно достаточно откровенно. В том числе упомянул о том, что владеет небольшим книжным издательством. Я на этом месте чуть не упала в обморок - раскрылась ужасная тайна, отчего в семье преподавателя литературного университета имеются деньги. Также стало ясно, отчего Ромка хотел сохранить этот факт в секрете - если бы источник заработка Верстовских стал известен широким массам, студенты завалили бы Вениамина Эдуардовича рукописями, а Рому замучили просьбами замолвить за них словечко.
Правда, почему он не рассказал об этом хотя бы мне, понятно не было. Напрашивалось лишь одно предположение, и оно подтверждало другую мою догадку: вплоть до недавнего времени Рома относился ко мне весьма поверхностно.
Папа, первое время флегматично жующий салат, приподнял брови и одарил старшего Верстовского долгим взглядом, когда тот упомянул о занимаемой им в институте должности. Он еще не забыл, как я отказывалась идти на занятия из-за репрессий со стороны декана кафедры.
Но спустя недолгое время тоже нашел с ним общий язык, вспомнив свою работу в медицинском университете. Вениамин, в свою очередь, проявил неподдельный интерес к папиной научной деятельности, и вскоре мужчины уже непринужденно болтали.
Но сложнее всего оказалось смириться с тем, как на Эдуардовича отреагировала моя мама. Я давно не видела ее такой... взбудораженной. Она смеялась, вставляла несмешные шуточки,
О-о-о, но я-то прекрасно видела, что происходит, и видеть это было выше моих сил. За что наказываешь, Боже?!
Как бы то ни было, меня вполне устраивало, что бурные обсуждения за столом касались кого угодно, но только не Марго. Я сидела тихо, стараясь не отсвечивать лишний раз и не стучать вилкой по тарелке.
Через полтора часа наступило временное облегчение - основные блюда закончились, и мама ушла на кухню заваривать чай. Ромка вышел на балкон, чтобы поговорить по телефону, а папа с Вениамином переместились к книжному шкафу: первый хвастался своими напечатанными работами, второй проявлял неподдельное любопытство по отношению к папиной научной деятельности. Вскоре они и вовсе уселись за ноутбук, так что за столом я осталась в гордом одиночестве.
Слева завибрировал телефон. Я скосила глаза и увидела всплывшее сообщение на экране беспечно оставленного деканом сотового. Женское лицо, помещенное в кружочек аватара, приковало мое внимание. Вспомнились Ромины слова: "Он вроде переписывался с одной дамой...".
В голове что-то щелкнуло и переключилось. Чувствуя себя преступницей и прекрасно осознавая, что поступаю низко и недостойно, я втянула голову в плечи и потянулась к телефону. В свое оправдание - на мобильном Вениамина Эдуардовича даже не стояло пароля. Любой человек, желающий сохранить приватность переписок, постарается скрыть их от глаз посторонних, тут же...
Я незаметно придвинула мобильный к себе и открыла чужой чат. Мне стало тошно от одного лишь ее имени: Аделаида. Вот что за изверги называют девочек такими жуткими прозвищами? Видно, примерно такие же, которые зовут "Вениаминами" мальчиков. Судя по фотке, незнакомка была немолода, хоть и весьма миловидна.
Непрошенное сообщение гласило: "Я сегодня ещё раз подумала над твоим предложением. Все в наших руках. Благо, Москва и Ярославль совсем недалеко находятся".
У меня засосало под ложечкой. Это что ж за такое предложение сделал ей декан? Надеюсь, не то же самое, что и мне?! И почему она так легко согласилась... Преисполнившись ненависти к легкодоступной Аделаиде, я удалила последнее сообщение, чтобы не палить прочитанную переписку, и отправилась в путешествие вверх по чату.
Строчки заплясали перед глазами.
Собеседники, в основном, обсуждали литературу, в том числе церковнославянскую, обмениваясь в процессе витиеватыми фразами, которые могли исторгнуть лишь истинные патриоты словесной деятельности. "Всенепременно", "Смею предположить", "Ничтоже сумняшеся"... Мать честная, из какого они оба века?!
Перепрыгивая через сообщения, торопясь, пока меня не застукали за непотребным делом, я наконец отыскала нужный мне месседж. И зачем-то прочитала его про себя голосом декана. Преподаватель приглашал Аделаиду приехать в наш литературный на стажировку, посетить столицу с некими "гастрономическими и туристическими целями"...