ДСВ. Книга 2
Шрифт:
— Согласен? — Ишка прервала ход его мыслей.
— Я уже ответил: да! Только один вопрос: про Ворона я более-менее понял, но зачем тебе нужно, чтобы мы с Данеской друг друга полюбили?
— Вот еще! Это не мне нужно, а жрицам, — фыркнула девчонка.
— Зачем?
— Не знаю, не спрашивала, — она пожала плечами. — Мне все равно, зачем.
— То есть можно не выполнять это их… желание?
— Можешь не выполнять, если не боишься оказаться у них в плену после смерти.
— А ты… ты ведь можешь сделать так, чтобы не оказался?
— Могу, но не буду. Мне это неинтересно.
Проклятая
— Тогда убирайся! Оставь меня в покое!
— Хорошая-добрая-честная Ишка всегда выполняет свои обещания. Я уйду — и не вернусь никогда-никогда, если не обманешь.
— Куда уж мне… — буркнул Ашезир.
Тварь исчезла, а он сразу же толкнул дверь в покои Данески: на совет все равно опоздал на несколько часов, так хоть одно дело решит сейчас, чтобы забыть о нем и не думать.
Жена была у себя, слава Гшарху: сидела за столом и, подперев руками подбородок, читала какую-то книгу.
— Ты все еще хочешь поехать на равнинные земли? — спросил Ашезир.
Она посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Почему ты спрашиваешь?
— Отвечай: да или нет?
— Да… — пролепетала она.
— Тогда поедешь.
Данеска вскочила, а в ее глазах засияло такое счастье, будто он сообщил… Вообще-то сложно представить, что такое он мог сообщить, чтобы она так обрадовалась.
Вот бы и его кто-то любил так, как она своего не-брата… С другой стороны, что бы он стал делать с этой любовью? Ну, в первое время было бы приятно, льстило самолюбию… А потом? Потом начало бы тяготить.
— Ты… не лжешь? — спросила Данеска и посмотрела с пугливой надеждой. — Почему ты передумал?
— Много думал, вот и передумал. А теперь присядь. Перед тем, как ты уедешь, нужно серьезно поговорить.
Жена опустилась обратно на табурет и побледнела — будто поняла, что разговор и впрямь будет нешуточным.
Ашезир помолчал, подбирая слова, и наконец заговорил:
— Ты не сможешь вернуться из Талмериды в Шахензи раньше середины весны… А я не настолько наивен, чтобы думать, будто все это время ты или он будете удерживаться от соблазна. И ни один мой соглядатай не сумеет находиться возле тебя круглые сутки… даже если этих соглядатаев будет десяток. Поэтому я хочу отк… — он осекся, не в силах выговорить роковые слова.
— Что ты хочешь? Чего? Какой-нибудь клятвы?
— Если бы я точно знал, что клятва подействует, то потребовал бы ее. Но нет… я не уверен. Я не желаю воспитывать чужих детей.
— И?..
— Постараюсь быть откровенным. Я — император, поэтому не могу отпустить тебя к нему — могу только отречься от тебя, отказаться. Но для этого нужен повод. Я его придумаю, если понадобится, но будет лучше, если ты сама его дашь. Когда будешь там, в Талмериде… то не скрывайся со своим не-братом. Мне об этом «донесут». Я многим рискую сейчас, отправляя тебя на равнины, и рискну потом, отказываясь от императрицы и дочери каудихо. Тебе же грозит всего лишь гнев отца.
— Ну-у… я бы не назвала это «всего лишь».
— Можешь остаться здесь, я буду рад.
Только вот Ишка вряд ли обрадуется, начнет мучить уже тебя, и ты, увы,
— Я поеду…
— Ты точно поняла, что это значит?
— Да. Не такая уж я глупая. Поняла, что не буду императрицей. Либо сама дам повод, либо ты его придумаешь, потому что не веришь мне… В любом случае, я окажусь виноватой. Вопрос только в том, за дело или…Уж лучше за дело — не так обидно.
Ашезир вскинул брови и в удивлении покачал головой.
— На многое же ты готова ради…
— Да я на все готова! — прервала его Данеска. — Почти на все.
— Тогда решено? Ты едешь на равнины и… никогда не возвращаешься в Шахензи.
— Да… Но, может, ты приедешь? Я ведь…Я буду скучать по тебе.
Впору растрогаться и расплакаться, но сейчас не до того.
— Может быть, приеду. Только помни: ты не просто так уезжаешь — тебе нужно сделать два дела: выяснить, там ли Хинзар, и передать Виэльди наши с тобой… назовем это посланиями.
— Да, конечно, я все сделаю, не сомневайся.
— Не сомневаюсь. А теперь извини, я должен навестить советников. На закате зайду к тебе и… мы обговорим все еще раз.
— Я буду ждать.
Она уехала через пять дней вместе с посланником-талмеридом. Не под своим обликом и именем, а переодетая под простолюдинку — ни к чему плодить среди подданных лишние слухи и догадки.
А спустя сутки из столицы выехала пышная процессия, сопровождающая «императрицу» в тихую провинцию: степнячка решила отдохнуть от дворцовой суеты. «Императрицей» стала рабыня Илианка: сейчас, зимой, ни у кого не вызывало вопросов, что дочь жарких стран натянула шапку и закрыла шерстяным платком лицо так, что виднелись только глаза.
Авось, невольница не предаст. Данеска верила ей, а девица выглядела искренне огорченной, расставаясь с госпожой. К тому же наверняка ей понравится хоть два-три месяца пожить «повелительницей», а не рабыней. Единственное неудобство — придется постоянно красить волосы в темный: пусть на лицо в провинции Данеску никто не знал, но о черных волосах и глазах могли слышать.
Прощание с женой вышло трогательным. Ашезир даже слегка расчувствовался, Данеска и вовсе прослезилась. Смех да и только! Ну кто бы мог подумать, что так будет? Они ведь не выносили друг друга, когда поженились… Кто знает: может, еще год-два, и полюбили бы друг друга как муж и жена. Она забыла бы своего не-брата, а он наконец узнал, что такое любить, а не просто желать женщину… Увы, у них не было этого времени и уже не будет — мерзкая тварь не позволит.
— Ашезир! — воскликнула Данеска и обняла его. — Я все-все сделаю, чтобы отыскать Хинзара, если он там! И я все сделаю, чтобы помешать отцу, если он вдруг задумает против тебя какую-нибудь гадость!
— Это каудихо-то помешаешь? — он усмехнулся, но по-доброму. — Ты и себя-то от его замыслов не спасла. Но спасибо.
— Ну… это когда было, — она отстранилась и нахмурилась. — Сейчас я если и не умнее, то уж точно упрямее.
— Дитя ты… до сих пор. Правда, иногда на диво сообразительное, — неожиданно для себя он добавил: — Я буду скучать.