ДСВ. Книга 2

Аэзида Марина

— Ну ладно, Иршиз…

Хинзару дали коня. Мужей-переселенцев, старых женщин и телеги с маслом оставили здесь, в имперском поселении. Молодых девиц забрали с собой. Иршиз сказал, они для наместника и его воинов.

Пятеро всадников, включая Хинзара, и шестеро пеших девиц покинули поселение.

Позади, из дымчатого сумрака выплывали верхушки прибрежных сторожевых башен, а в низких бледных тучах терялись конусные крыши княжеского дворца. Все было бурым и серо-бесцветным: и небо, и смешанный с грязью снег,

и торчащие из него почернелые травы, и далекие адальгарские стены.

Хинзар отвернулся от них, и взгляд упал на переселенок, а потом на девицу немногим старше него, одетую в лохмотья. На остальных путницах были хоть плохонькие, но накидки, на ней же лишь платье. Бедная! Как ей, наверное, холодно! Если вспомнить, как мучился сам… А ведь на нем все-таки было подобие плаща, да и шел он не так долго…

— Иршиз!

— Да, господин?

— Отдай это вон той девице, — он кивнул на нее, затем скинул один из плащей и протянул телохранителю.

— Мой принц, зачем?!

— Я так хочу.

— Ты очень добрый, мой принц… Но эта девка заслужила свою участь. Не нужно ей помогать. Она — потаскуха. Пусть расплачивается.

Хинзар не очень понимал значение слова «потаскуха». Знал только, что это очень-очень плохо и что потаскухой может быть лишь та женщина, которая влюбилась в мужчину, не выйдя за него замуж.

Но ведь эта, в тоненьком платьице, наверное, уже расплатилась за свою ошибку?

— Иршиз! Почему ты называешь меня своим господином?

— Потому что ты мой господин! Ты мой принц.

— Это не так, — Хинзар вздернул подбородок. — Господинам и принцам не перечат, их приказы и желания исполняют.

— Господин… я всего лишь думал предостеречь…

— А ты не думай, а выполняй!

— Да, мой принц…

— Ну, так чего ты ждешь?! Отдай ей плащ. Долго мне держать его в руках?

Телохранитель наконец послушался и скорее швырнул, чем отдал девице плащ.

— Держи, шлюха, — буркнул он. — Возблагодари принца за великую милость.

Девица сперва опешила, потом закуталась в меха и шерсть и бросилась к Хинзару со словами благодарности. О нет, лучше не дожидаться, пока добежит: вот только дурацких девчачьих восторгов и повизгиваний ему не хватало! Пришпорив коня, он ускакал вперед. Вслед за ним понеслись и нагнали охранники.

Впереди расстилалась равнина, припорошенная снегом, на горизонте темнела роща. Может, там получится сбежать от похитителей?

Глава 10

За окнами бесилась метель с дождем — почти невиданное в Адальгаре явление. Она ледяными иглами стучала в стекла и, казалось, вот-вот пронзит их.

В покоях тихо и мерно жужжало веретено и то ли заглушало ветер, то ли подпевало ему. Заглушало оно и мысли Джефранки. Или, напротив, поддакивало им?

Хорошо, что руки чем-то

заняты, это немного успокаивает. Тянется, скользит между пальцами лен, спрядается в тончайшую нить — вот бы и мысли тянулись такой же ровной нитью! Но нет, они путаются, как не вычесанная шерсть в руках неумелой пряхи.

На днях с почестями хоронили Лакора, а подданные косились на каменное лицо Джефранки. Теперь по Адальгару вновь поползут слухи, что княгиня — бесчувственная. Так же было, когда умер отец. Люди отказывались видеть, что по ее щекам стекают слезы, зато видели бесстрастное лицо и делали выводы…

За день до этого уехал Виэльди — и тоже хоронить друга.

Позавчера Изира сняли с должности советника, а заодно и еще двух, подозреваемых в сговоре. Теперь главным советником Джефранки — негласно, разумеется, — стал каудихо. А если точнее, то не советником вовсе, а скрытым правителем. Он указывал, что говорить и делать, а она, скрепив сердце, слушалась. Пусть раздражало, что должна подчиняться чужеземцу и до недавнего времени почти врагу, но все-таки хватало выдержки, чтобы справиться с чувствами. Сейчас каудихо союзник, а в политических играх разбирается куда лучше нее.

Виэльди все вопросы решал сам, зато Андио Каммейре приходилось действовать через Джефранку: хорошая возможность чему-то у него научиться. Тем более что свекр всегда объяснял свои просьбы… или приказы?

Стекающая на веретено нить истончилась — и порвалась. Оно стукнулось об пол и покатилось. От неожиданности Джефранка вздрогнула.

Вот так и жизнь обрывается. Внезапно… Боги не успевают заметить, что она истончилась… Но порванную нить можно присоединить и продолжить, а жизнь не вернуть…

Откуда эти мысли?! Много смертей в последнее время, вот и лезет в голову всякое. Она передернула плечами, подобрала веретено и, распушив оборванные концы нити, прикрутила их друг к другу. Можно было прясть дальше — это она и собиралась делать, но тут в дверь постучали. Джефранка только открыла рот, чтобы позволить войти, а дверь уже распахнулась. Ни к чему даже оборачиваться, и без того ясно, кто явился. Один только бесцеремонный каудихо вваливался в ее покои, не дожидаясь разрешения.

Все-таки она обернулась.

— Я же просила не заходить вот так… так запросто!

— О, прости, великолепная княгиня! — он хлопнул себя по лбу. — Вечно забываю! Ну извини степного дикаря и его старческую память.

Паясничает, как всегда…

— Твой сын тоже, как ты выразился, степной дикарь, к тому же мой муж, но и то не так нагло входит в мои покои!

— Ну, мой сын пообтесался в Империи, а я-то старый дикарь. Но ладно-ладно! Ты меня пристыдила, теперь-то я точно запомню.

Как же, запомнит он… Иногда кажется, будто намеренно ее дразнит.