Ду Фу

Бежин Леонид Евгеньевич

На этот раз предчувствие не обмануло первого министра: шпион сообщил, что император вознамерился устроить специальные экзамены для того, чтобы привлечь к управлению страной как можно больше талантливых людей. Так вот почему Ли Линьфу всю ночь преследовали кошмары! Если экзамены состоятся, то соискатели чинов и должностей, понаехавшие из далеких провинций, могут порассказать экзаменационной коллегии о том, что творится у них на родине, и прямо высказать свое недовольство. А врагам первого министра только того и надо - уж они-то сумеют раздуть скандал и преподнести эти жалобы так, словно именно он, Ли Линьфу, довел страну до полного разорения. Единственный выход - добиться отмены экзаменов или в крайнем случае убедить императора поручить ему, Ли Линьфу, возглавить их... Когда Сюаньцзун вызвал первого министра и поведал о своем намерении, Ли Линьфу сделал вид, что очень обрадовался, вот только его беспокоит, не утомят ли императора экзаменационные хлопоты. Может быть, лучше отложить экзамены, а если это невозможно, то поручить все заботы ему, Ли Линьфу. Уж он-то - будьте уверены - наведет порядок и лично доложит Сюаньцзуну о результатах.

Император согласился с предложением своего министра, и вскоре в Чанъани было объявлено о начале специальных экзаменов для тех, кто овладел хотя бы одним из классиков - даосских или

конфуцианских. Соискатели всех возрастов хлынули в столицу, лелея надежду, что теперь-то справедливость восторжествует и судьба вознаградит тех, кто провалился на регулярных императорских экзаменах и чьи таланты остались незамеченными и недооцененными. Когда наступил долгожданный для многих день, то, казалось, даже старые придворные академики, члены экзаменационной комиссии, смотрели доброжелательнее, чем обычно, словно обещая быть снисходительнее и терпимее к недостаткам и промахам. Раз сам император проявил великодушие, то и мы поступим по его примеру - как бы говорили лица почтенных ученых мужей, но первый министр рассудил иначе. Один вид склонившихся над бумагой соискателей внушал ему мысль о слепой неуправляемой силе, которая способна все перевернуть во дворце. Незнакомые с условностями придворного ритуала и дипломатическими тонкостями, эти наивные и простодушные книгочеи могут написать лишнего в своих сочинениях и открыто высказать то, о чем не следует говорить. Поэтому лучше держать их подальше от императорского дворца. И Ли Линьфу, просмотрев кипу экзаменационных сочинений, все их перечеркнул жирной чертой и подал императору специальный доклад о том, что в Китае не осталось ни единого человека, чьи способности не были бы использованы на службе Его величеству. В нынешних экзаменах участвовали лишь бездарные неудачники, - подвел итог Ли Линьфу.

БЕДНЫЙ «ГОСТЬ» БОГАТЫХ «ХОЗЯЕВ»

Получив известие о том, что он провалился вместе со всеми участниками экзаменов, Ду Фу задумался: поистине такое случилось впервые. Придворные экзаменаторы часто выносили несправедливые приговоры одному, двум, нескольким соискателям, но чтобы несправедливость обрушилась на всех... на такое способен лишь один человек в государстве. Конечно же, Ли Линьфу! Только он мог устроить экзамены, которых никто не выдержит! Какая жестокая насмешка над людьми, поверившими в возможность удачи! Ду Фу и раньше приходилось слышать о коварстве Ли Линьфу, а теперь он сам стал жертвой первого министра. Ду Фу кажется себе похожим на птицу с подбитыми крыльями: ей хочется взлететь, но она камнем падает вниз. Он сравнивает себя с пойманной рыбой: ей бы плыть свободно в реке, она беспомощно барахтается в сетях. Что же теперь делать поэту - одному в многолюдной столице Чанъань? Как свести концы с концами? Случайная литературная работа не дает прочного заработка, а цены на Западном рынке уже не такие, как раньше. Те счастливые времена, когда прилавки ломились от дешевых товаров, давно миновали, и ныне приходится выкладывать горсть монет за пучок зелени и чашку риса. Где же их взять, эти монеты? Единственный выход для Ду Фу - стать «гостем» богатых «хозяев», которые любят проводить время в обществе поэтов, художников, каллиграфов.

Обычай «хозяев» принимать «гостей» возник еще в глубокой древности, в эпоху странствующих рыцарей, которых приглашали на службу знатные князья. Они-то и выступали в роли гостеприимных «хозяев», не только оказывавших рыцарям подобающий прием, но и щедро плативших им за службу. При династии Тан отношения между «хозяевами» и «гостями» выглядели иначе - последние уже не столько защищали владения первых, сколько создавали вокруг них утонченную артистическую среду. Танские аристократы, по тем или иным причинам утратившие политическое влияние и вынужденные подать в отставку, удалялись в свои усадьбы и посвящали досуг чтению книг, занятиям каллиграфией, живописью и поэзией, прогулкам, пирам и охоте. Естественно, они нуждались в обществе «гостей», но выбирали среди них таких, которые разделяли их увлечения и умели не только фехтовать на мечах, но и беседовать на возвышенные темы, писать пейзажи и сочинять стихи. Ду Фу был именно таким человеком, поэтому перед ним гостеприимно распахивались двери богатых домов. Знатные особы Чанъани - и даже сам принц Ли Цзинь, старший сын родного брата императора, - приглашали его к себе, дорожа обществом искусного собеседника и высоко ценя стихи, сочиняемые Ду Фу во время пиров и прогулок. Вот одно из таких стихотворений, написанное по случаю летней прогулки с молодыми чанъаньскими аристократами и гетерами:

На вечерней зарехорошо нам по озеру плыть, -Налетающий ветербольшой не поднимет волны.Красотою таинственнойманит бамбуковый лес,И кувшинки озерныедивной прохлады полны.Мои юные спутникиводу готовят со льдом,Корень сладкого лотоса -длинную тонкую нить.Облака собираются.Небо темнеет к дождю.Значит, надо скореестихами друзей угостить.(«Вместе с молодыми, аристократами и гетерами наслаждаемся прохладой на озере ЧжанбаК вечеру начинается дождь»)

Во втором стихотворении этого небольшого цикла настроение меняется, - неожиданно начавшийся дождь вселяет в поэта чувства тревоги и грусти:

Вот и дождь налетел,заливая циновки вокруг,И бушующий ветервнезапно ударил в борта.У гетеры из Юэнамок ее красный наряд.У гетеры из Яньвдруг исчезла с лица красота.Мы причалили лодкук прибрежным кустам ивняка,Занавески осыпалопеной волны кружевной.Мы домой торопились,а ветер свистел и свистел,Словно ранняя осеньнас встретила летней порой...

Ду Фу подстерегают сомнения, тревога о будущем, неуверенность и досада. Он готов пожалеть о решении вернуться в Чанъань, покинув «земли Лян и Сун», где он был так счастлив, скитаясь вместе с друзьями - Ли Бо и Гао Ши. Столица приняла его неприветливо и отчужденно, окружила шумной суетой улиц, заставила терпеть зависимость от знатных и богатых. Так не покинуть ли снова Чанъань, взяв в руки отшельнический посох и повесив на спину заплечный мешок? Этот вопрос постоянно преследует поэта, хотя он и понимает, что не создан для отшельничества и нуждается в деятельной и активной жизни. Но вот странное противоречие: судьба упрямо лишает Ду Фу возможности поступить на службу, зато будто бы нарочно толкает к уединению среди «гор и вод». Ведь и в Чанъани он не только наносит визиты своим покровителям, но и предается возвышенной праздности человека, постигшего глубину учения Лаоцзы и Будды. Отшельник среди городской суеты - совсем, как у Тао Юаньмина: «Я поставил свой дом в самой гуще людских жилищ, но минуют его стук повозок и топот коней. Вы хотите узнать, отчего это может быть? Вдаль умчишься душой, и земля отойдет сама».

Иногда Ду Фу собирает в окрестностях Чанъани лекарственные травы (или даже выращивает их на небольшом участке), высушивает и приносит в дома своих покровителей. Благодаря дружбе с Ли Бо он хорошо разбирается в свойствах целебных трав и растений, умеет использовать их для лечения. К примеру, мальва успокаивает желудок, вареный лук-порей улучшает аппетит, сухой имбирь раскупоривает внутренние проходы, папоротник помогает уснуть, сушеные абрикосы полезны при заболеваниях сердца, сушеные персики лечат больные легкие. Фармакологические знания Ду Фу обеспечивают поэту небольшой заработок: среди «хозяев» принято платить «гостям» за подобные мелкие услуги. Но эта плата не спасает Ду Фу - он по-прежнему беден, подчас голодает. В отчаянии он пишет письма знатным особам, которые когда-либо отзывались с похвалой о его дарованиях, читали в кругу друзей его строки, встречались и беседовали с ним. В письмах он напоминает о давнем знакомстве; жалуется на свою неустроенность; просит помощи. Письма - в стихах. Они полны горечи и тоски:

Стучусь в ворота богачейна утренней заре,Вдыхаю пыль из-под копытраскормленных коней.Остатки на чужом пирупривыкший собирать,Одну лишь горечь и тоскухраню в душе моей...(«Стихи в двадцать две рифмы, преподнесенные левому советнику Вэю»)

В начале 751 года состоялись большие императорские жертвоприношения Лаоцзы - основателю даосизма. Жертвоприношения проходили очень торжественно - в течение трех дней (с восьмого по десятое число первого лунного месяца) Сюаньцзун вместе со свитой являлся в дворцовые храмы и под звуки ритуальной музыки совершал священный обряд. Все эти дни столица Чанъань выглядела по-весеннему праздничной, в садах зацветали деревья, пели птицы, и жители города обсуждали торжественное событие, встречаясь в храмах и просто на улицах. Ду Фу тоже откликнулся на него, сочинив три большие оды, посвященные императорским жертвоприношениям. Эти оды потребовали от него огромной утомительной работы - танские поэты редко обращались к выбранному им жанру. Но Ду Фу считал, что для такого официального случая старинный жанр оды подходит больше всего, и, не жалея сил, трудился ночами при слабом свете фитиля. Конечно, он понимал, что вряд ли достигнет высот истинной поэзии, но ему хотелось, чтобы император Сюаньцзун, которому он собирался послать свои оды, убедился в искренней преданности Ду Фу, глубине его помыслов, серьезности устремлений и - в этом заключалось самое главное - способности проявить себя на службе. И вот, когда работа была закончена, Ду Фу надел свое лучшее платье, сел в экипаж и отвез рукопись во дворец, передав ее чиновнику специальной Палаты оказания благодеяний.

Эта Палата, учрежденная около ста пятидесяти лет назад, существовала для того, чтобы император мог слышать голос простого народа: каждый житель Поднебесной обладал правом обратиться в Палату с тем или иным предложением, просьбой, жалобой и т.д. Конечно, во времена Ли Линьфу оставалось все меньше желающих воспользоваться этим правом: каждому было ясно, что адресованные императору бумаги попадали на стол первому министру, и горе тому смельчаку, который вздумал бы высказать недовольство творившимися в стране бесчинствами. Но иногда Сюаньцзун все-таки осведомлялся, какие новые проекты и предложения поступили в Палату. Однажды среди прочих бумаг ему подали три торжественные оды, написанные неким Ду Фу и посвященные императорским жертвоприношениям. Сюаньцзун бегло прочел их и, как человек, понимающий толк в искусстве, сразу отметил, что автор, безусловно, талантлив и вполне заслуживает того, чтобы его проэкзаменовали и зачислили на должность. Именно такое распоряжение поступило из внутренних покоев императора, и первый министр Ли Линьфу был вынужден подчиниться. Когда Ду фу об этом узнал, он впервые за многие годы ощутил прилив радости - неужели ему повезло и тяжелые тучи над ним наконец рассеялись?! Уж если сам император выразил одобрение, прочитав его оды, то теперь ему вряд ли откажут в должности. У него появится прочный заработок, и он сможет завести семью. Кроме того, Ду Фу не забывал о двоюродных братьях и сестре, от которых он часто получал письма, но отвечал на них коротко, в нескольких словах, избегая рассказывать о собственной жизни. Ему было стыдно, что он - самый старший из них - еще не выбрался на свою дорогу. Зато теперь Ду Фу напишет братьям первое подробное письмо, в котором расскажет, как сам император допустил его до экзаменов.