Дубликат
Шрифт:
У входа в закусочную появился невысокий мужчина атлетического телосложения с повязанным на голове платком и в темных солнечных очках. Юноша подошел к капитану, безошибочно признав в нём бывалого моряка, и молча протянул тому рацию.
— Что с Салимом? — без предисловий и приветствий осведомился моряк.
— Лежит в лихорадке. Сейчас в Йезде. Он просил переправить меня в Бахрейн, — Гарман сверился с записями, чтобы не напутать. — Потом мне нужно попасть в Эль-Хубар.
— Покажи-ка документы, — протянул руку Юсуф. — Странное какое имя. То-то я смотрю, не похож ты на иранца. Индус что ли?
— Парс, — сдержанно ответил юноша.
— Что-то не сходится. Тебе по документам всего семнадцать лет, — задумчиво проронил моряк.
Стройный и широкоплечий юноша действительно выглядел много старше. Его кожа оставалась светлой на солнце, а темно-синие глаза нередко вызывали недоумение и настороженность у собеседников.
— Ладно, бумаги я тебе сделаю, но будешь постарше.
— Имя придётся менять?
— Так и быть, оставим. Но только имя.
— Как скажете, Юсуф.
Капитан повел Гармана по извилистым портовым улицам, уверенно ныряя в узкие проходы между домами. Спустя четверть часа они оказались в крошечной фотостудии, где юноша позировал фотографу, немолодой женщине с гремящей связкой металлических браслетов на худых запястьях и татуировкой на пальцах рук. После Юсуф остановил такси на ближайшей площади, и они направились к причалам.
Длинный пирс плотно облепили разномастные суда и маленькие катера, попадались и очень красивые моторные яхты, и ржавые баржи с наваленными мешками. Среди множества тюков с сетями без устали, не разгибая спин, копошились матросы. Суда покачивались на волнах, размахивая флагами всевозможных стран и толкаясь бортами. Мелодичный перестук такелажа напомнил Гарману мотив, который выстукивал бедуин в ступке с кофейными зёрнами.
Наконец они подобрались к довольно крупной одномачтовой моторной шхуне. Парень поднялся на борт вслед за мужчиной, где их встретил боцман — невысокий смуглый человек с колючим взглядом из-под козырька оранжевой кепки, и два молодых парня в повязанных на головах платках. Капитан что-то отрывисто скомандовал матросам, после чего те исчезли.
— Иди с ним, — подтолкнул Юсуф парня к боцману и, сделав непонятный жест правой рукой, отдал распоряжение: — Парня не трогать, пусть пока сидит у меня в каюте и не высовывается. Пойду, оформлюсь. Загрузимся и завтра выходим.
Когда Юсуф скрылся за рубкой, боцман взял парня за рукав и потащил вниз в капитанскую каюту.
— Покажи, что везешь, — резко протянув руку к сумке ключника, потребовал боцман и зловеще ухмыльнулся, обнажая золотой зуб.
— Здесь только мои вещи, ничего особенного. Я, наверное, обратно повезу товар, — соврал невпопад Гарман, пытаясь в ответ изобразить дружелюбную улыбку.
— Да ладно, не бойся. Захочешь поесть и попить, там возьми, — моряк указал на маленький холодильный шкаф, где лежали пластиковые бутыли с водой и всякая снедь.
— Вы пираты? — спросил юноша, тут же испугавшись собственной несдержанности.
— Какие там пираты, дружище. Обычные браконьеры, да и то не сейчас и не здесь, — наигранно расхохотался боцман. Резко оборвав смех, мужчина помрачнел и бросил сквозь зубы: — Дурака не изображай, сказано тебе — сидеть тихо. Придет Юсуф, у него и спрашивай. И чтоб я тебя не видел наверху, скоро уходим на погрузку. Смотри, если в сумке пограничники найдут что лишнее, выкинем с тобой вместе за борт и все дела.
Юноша остался один. Засунув сумку под небольшой топчан в углу каюты, он обследовал помещение, потом лёг и задумался. От него мало что теперь зависело. Либо капитан сделает всё, как обещал, и Гарман спокойно доберется до Аравии, либо его действительно сбросят за борт. Он не знал, что связывает Салима и старого пирата, но на мирных рыбаков члены команды не походили.
В каюте стояло несколько тяжёлых деревянных ящиков, где вполне могло быть оружие. В углу находилась маленькая дверь, за которой обнаружился современно оборудованный туалет и маленькая душевая — такая же, как в общине в Йезде. На капитанском столе лежала мятая тетрадь, но прочесть, что там написано, не представлялось возможным — какие-то загадочные пометки, символы и цифры в столбик. Сказывалась усталость и нервное напряжение последних дней. Гарман почувствовал, что его неудержимо клонит в сон и улегся на топчан.
Парень проснулся от тряски, рева двигателей и сильной качки, его мутило, а голова будто взрывалась изнутри от сильной боли. "Морская болезнь, что ли?" — с ужасом подумал ключник, пытаясь дойти до туалета. В каюту спустился Юсуф. Посмотрев на мающегося пассажира, он покачал головой и предложил хлебнуть из фляги:
— Что-то ты совсем слабак. На, глотни лекарство. Будешь крепко спать, пока не дойдем до места. Деньги у тебя есть?
Бледный и дрожащий от слабости Гарман задрал рубаху, снял пояс с деньгами и протянул его Юсуфу. Тот внимательно изучил наличность, отсчитал себе нужное количество долларовых бумажек, а остальное вернул вместе с конвертом, в котором лежали документы:
— Ты не Салим, поэтому нужно платить, но лишнего с тебя не возьму. Забирай свои бумаги, с ними хоть к пророку пустят — я слово держу.
— Можно мне подняться на палубу? Может, хоть немного полегчает.
— Нет! Сиди здесь — целее будешь, мне недосуг за тобой присматривать. Зато тебя можно не кормить, всё равно впустую, — засмеялся капитан и ушёл на палубу, закрыв каюту на ключ.
Парень даже не предполагал, что можно испытывать такие страдания: его начинало выворачивать наизнанку при малейшей попытке встать с топчана. Судя по всему, штормило сильно — качка усилилась. Когда капитан в очередной раз заглянул в каюту, чтобы что-то взять, он забыл запереть дверь. Гарман, превозмогая тошноту и стискивая зубы, решился выбраться наверх.
В кромешной тьме светилась лишь капитанская рубка с рулевым. Устоять на мокрой и скользкой палубе стоило немалых усилий. Закутанные в паруса, словно бабочки в коконы, гнулись мачты, сильный ветер с солеными брызгами кренил судно и сбивал с ног, так что парню едва удавалось держаться за поручни.
Вход в грузовой трюм был открыт, оттуда слышалась витиеватая брань на разных языках, споры и крики. Наверх выскочил боцман, укутанный в плащ с капюшоном, и направился в сторону капитанской каюты. Заметив юношу, боцман погрозил ему кулаком, что-то выкрикнув, затем развернулся и прошел в рубку. Руки Гармана соскользнули с поручней при очередном крене судна, и он с грохотом скатился вниз по трапу обратно в каюту.
Спустя пару дней качка прекратилась. Недуг, наконец, отпустил несчастного пассажира, и капитан позволил выйти юноше на палубу. Судно дрейфовало в портовой акватории Манамы, неподалёку от причальной стены. Несколько матросов разматывали на палубе брезентовый тент, другие готовились к разгрузке, подавая из грузового отсека мешки с чем-то сыпучим, тюки со шкурами, большие коробки, перетянутые широким скотчем.
Гарман, соскучившийся по людям и открытому пространству, с энтузиазмом принялся помогать команде. Он подавал коробки, расправлял и сворачивал сети, распутывал замотавшиеся вокруг мачты веревки. Юношу жестом подозвали и попросили придержать расползающуюся кучу тюков. Юсуфа нигде не было видно, только боцман хрипло переругивался с кем-то в грузовом трюме. Стоял полный штиль, сквозь молочно-белое марево лениво светило солнце. Откуда-то налетела мошкара, норовя забиться в нос и глаза.