Дубликат
Шрифт:
— Я должен отнести заказ учителю?
— Да! Прошу тебя, передай ему этот срочный и ответственный заказ. Увы, сам я не в силах исполнить столь тонкую работу без огрехов. — Кузнец не кривил душой — он действительно почитал Ахмеда, как высококлассного специалиста в чеканке, современном слесарном искусстве и ювелирном деле.
Старый чеканщик был левшой, опытным мастером, и, несмотря на преклонный возраст, обладал острым зрением и твердой рукой. Кузнец один из немногих видел его за работой. Недавно им пришлось совместно восстанавливать для местного коллекционера тонкую крышку золочёной шкатулки, раздавленной каменной глыбой во время землетрясения.
Гарман не собирался рассказывать о недуге учителя и обрадовался, что опередил иорданца, придя к нему первым. Не имея возможности отказать в просьбе, он принял из рук неразговорчивого незнакомца довольно внушительную сумму в долларах, уточнив некоторые детали:
— Когда заказ должен быть готов?
— К концу недели, — ответил кузнец, поглядывая на клиента, стоящего чуть в стороне и недоверчиво наблюдавшего за юношей.
— Нужна только бронзовая основа, позолота и камни не нужны, — прервал молчание незнакомец. Его хриплый голос звучал неприветливо и почти угрожающе. Ткнув пальцем в фотографии, мужчина проговорил: — Смотри, здесь изделие отполировано идеально. Чтобы было выполнено также качественно.
Гарман кивнул, взяв фотографии и нужный материал для маски. Затем они с кузнецом подобрали подходящую по размеру медную трубку для ключа, и юноша поспешил покинуть кузницу, размышляя лишь о том, как быстрее приступить к изготовлению дубликата.
В этот раз дело пошло лучше, и к вечеру юному чеканщику удалось сделать неплохую заготовку. Днем в лавку забежали туристы с документами и ключами, собираясь уезжать на север страны на несколько дней. Наконец, появился гончар Хамид, которого Гарман с нетерпением ждал, и забрал у юноши письмо для брата.
К началу следующего дня основа для ключа была готова, оставалось отчеканить узор и надписи. Отдыхая от работы над копией, мальчик рассматривал снимки маски, сделанные в разных ракурсах и чем-то напоминавшие фотографии из музейных альбомов. Ему казалось, что подобные чёрно-белые изображения он видел в одной из книг библиотеки учителя.
Женщина, с которой делали маску, казалась погружённой в сон. Тонкие черты вытянутого лица, острый прямой нос и выразительные скулы не имели ничего общего с внешностью местных женщин. Видимый на фотографии фрагмент головного убора или, возможно, короны, украшенной драгоценностями, требовал особого внимания. На выступающей части короны шириной в три пальца был отчеканен сложнейший рисунок с изображениями не то собак, не то волков. Собаки у зороастрийцев — священные животные, но таких, как на маске парень не видел даже у членов общины, державших в своих домах собак разной породы.
Здесь действительно требовалась тонкая и весьма кропотливая работа. Осторожный кузнец не зря отказался, а вот Гарман подвернулся не вовремя. Но ученик интуитивно чувствовал, что рассказывать об учителе, бедуине и проблемах с ограблением лавки не следует. Придется делать маску — за работу уплачены немалые деньги, да и репутацию уважаемого Ахмеда портить никак нельзя.
Полученные от аренды крючков в лавке деньги, ученики аккуратно складывали в старинный сейф, вмазанный в стену мастерской, предварительно записывая на листке полученные суммы денег. Гарман иногда подозревал второго подмастерье в некотором лукавстве, но никогда не рассказывал об этом учителю. Сам он был предельно честен с человеком, который старательно учил его всему, что знал и умел. Единоверцы в общине много и часто рассуждали о благих мыслях и поступках, присущих последователям Ахура Мазды. Но молодому мастеру казалось, что так и следует жить любому человеку, независимо от наличия или отсутствия какой-либо веры.
Грааль бедуина приходилось наполнять уже в пятый раз, хотя чаша имела довольно большой объём. Видимо учитель, просыпаясь пока юноша отсутствовал, утолял мучившую его жажду. Выглядел спящий Ахмед хорошо, дышал ровно, только странные шрамы на лбу, у самых корней седых волос, производили устрашающее впечатление.
В Йезд учитель приехал три десятка лет назад, как и Гарман учился ремеслам, много и тяжело работал. Потом вышло так, что он остался в "Голубиной башне" за старшего. Ахмед всегда жил в этой стране один без родных и близких, лишь иногда к нему издалека приезжали гости, которым он оказывал самый лучший прием. Больше о нём ничего известно не было. Где жил раньше и кем был учитель до этого, оставалось тайной, а ведь старику исполнилось никак не менее семидесяти лет.
Укладываясь поздно ночью спать, юноша услыхал тихий шёпот. Он подошел к учителю и понял, что тот разговаривает во сне. Часть слов на фарси удалось разобрать, но некоторые фразы на языке, напоминающем арабский, так и остались непонятыми — этого диалекта Гарман не знал. Речь шла о какой-то пещере и горящих факелах, об огненных фонтанах, вырывающихся из-под содрогающейся земли.
Сжимая руки в кулаки, старик метался на жёсткой подстилке и, перейдя на неизвестный мальчику язык, как будто плакал и просил о пощаде. На висках учителя выступили крупные капли пота, собиравшиеся в тонкие ручейки и медленно стекавшие по морщинам. Снова перейдя на фарси, он уговаривал кого-то бежать, но, судя по всему, спастись из адского пламени удалось лишь ему одному. Часто повторялось имя Салим — так учитель обращался к бедуину, копию ключа которого юный мастер не выпускал из натруженных рук уже трое суток.
Ученик решил, что таким странным образом на спящего действует вода из грааля, но нарушать инструкции и поить старика обычной чистой водой он не решился. Исполнительный юноша никогда не перечил старшим, искренне любил и уважал учителя, несмотря на его суровый нрав.
В конце концов, старик затих, а у Гармана сон как рукой сняло. Долив воды к остаткам жидкости в чаше, он зажег масляную лампу и, старательно воспроизводя рельеф, продолжил кропотливо наносить рисунки и надписи на ключ, беспрерывно меняя выколоточные молотки и чеканы.
Наконец, одна сторона дубликата была почти закончена. Оставалось скопировать с имеющейся гравюры орнамент на обороте ключа и отчеканить изображения. Оставалась проблема — подлинный ключ выглядел более тёмным, но точно определить состав сплава им с учителем так и не удалось.
Известные чеканщикам технологии старения металла, применяемые мастерами калямзани, в данном случае могли не сработать. Поэтому Гарман решил, что после окончания работ он попробует несколько раз медленно прокалить и остудить изделие, а после завернуть в смоченную особым составом ткань. Однажды такой метод помог успешно завершить реставрацию кинжальной рукояти и получить нужный оттенок.
К концу следующего дня перед мастером лежал дубликат ключа, заботливо смазанный маслом и плотно завернутый в верблюжью шерсть. Напряжение немного отпустило юношу, но предстояла непростая работа над заказом кузнеца.
В часы молитвы парень закрывал лавку и бегал в библиотеку, пытаясь найти хоть какую-то информацию о происхождении женской маски. Он помнил, что в одной из книг видел черно-белые фотографии с изображениями предметов одежды, украшений, оружия, масок и всевозможной домашней утвари. Наконец, нужная страница нашлась, но удивительная маска с цветных фотографий кузнеца ни на что не походила ни на одно изображение. Три имеющихся в наличии фотографии маски в разных ракурсах напоминали те, что часто делают коллекционеры для аукционов — высокое качество снимка, нейтральный тёмный фон и хорошее освещение.