Дублон капитана Флинта
Шрифт:
— Вы говорите об атлантах? — спросила Надя.
— Можно назвать их этим именем, хотя сами они называли себя совершенно иначе. Они достигли очень больших успехов, и одним из самых удивительных их творений стало вот это… собственно говоря, это — искусственное существо, искусственный разум. Оно, это существо, вобрало в себя все, чего сумели достичь люди древней цивилизации. В нем — все их успехи, все их достижения, вся их культура.
— Тогда этому просто нет цены! — заволновался Патрик.
— Разумеется, нет! — согласился Хранитель. — Но вы еще
С этими словами Хранитель подошел к борту, легко перебрался на свою яхту. Белоснежная красавица отделилась от «Игрушки», взяла курс в океан. Надя следила за яхтой, но та отошла всего на полмили и вдруг исчезла, словно растворившись в солнечном свете.
— Что это было? — проговорила Надя, повернувшись к Патрику.
Англичанин удивленно и растерянно вертел головой, будто пытался что-то вспомнить. Надя и сама была в растерянности. Визит Хранителя быстро стирался из ее памяти, и через несколько минут она забыла о нем. Только странное, непонятное видение вставало иногда перед ее глазами — конструкция из тускло мерцающих матово-черных камней…
Впрочем, и это видение скоро отошло на второй план, потому что в двух кабельтовых справа по ходу над поверхностью моря показался перископ английской подводной лодки.
Через три дня молодая женщина остановила такси возле красивых ворот. Женщина расплатилась с водителем и вышла. На ней был легкий, но, несомненно, дорогой белый костюм, в руках — портфель из светлой кожи.
Цокая каблуками, женщина миновала ворота, показав охраннику какой-то документ, пересекла двор и вошла в здание из светлого камня. Здание казалось небольшим, но внутри был просторный и прохладный холл, и широкая лестница, возле которой сидел за столом молодой мужчина в деловом костюме. Внимательно прочитав показанный ему документ, мужчина приветливо улыбнулся:
— Он на террасе, мэм!
Женщина кивнула и поднялась наверх. Открыв стеклянную дверь, она оказалась на затененной террасе, где в кресле читал газету высокий сухопарый англичанин.
Услышав ее шаги, Патрик Кеннеди отложил газету.
— Здравствуй, Надья! Ты сегодня прекрасно выглядишь!
Это было верно, Надя весь вчерашний день занималась своей внешностью.
— Как твоя рана? — церемонно спросила она, присаживаясь рядом.
— Нет никакой раны! — На его лицо набежало облачко. — Она полностью зажила! А эти доктора держат меня здесь… А у меня столько дел! И вообще, хватит обо мне, расскажи лучше, как у тебя дела. Мои… друзья помогли тебе с документами?
— Да, думаю, все будет в порядке, — улыбнулась она, — как приятно вернуть свое имя и фамилию. Хотя… там, в России, я ее снова поменяю, не хочу быть Гусаковой после развода.
Она осеклась — не следовало говорить ему о разводе, еще не так поймет. А впрочем, теперь все равно. Она уезжает в Россию, не может же она остаться тут.
— Надя! — Он наконец выговорил ее имя правильно. —
— Что? — завопила Надя, резко вскочив со стула. — И ты поедешь туда один, без меня? Да как тебе пришло такое в голову?
— Ну, — он наклонил голову, — если ты будешь хорошо себя вести, я, пожалуй, начну переговоры о том, чтобы тебя включили в экспедицию как эксперта. Или как знатока албанского языка… Может быть, ты обладаешь еще каким-нибудь талантом?
До нее наконец дошло, что он шутит.
— Я быстро, — сказала Надя, обнимая его за шею, — только разберусь там с мужем и вернусь.
— Только не перепутай стрелы! — сказал Патрик ей вслед.
— Да, чуть не забыла… — Надя вернулась с полдороги. — Я хотела показать тебе… под дверь моего номера сегодня положили конверт!
Она открыла портфель, достала из него конверт из плотной желтоватой бумаги, отдала Патрику. — Почитай, если будет время. Это может показаться тебе интересным…
— Что ж, как раз время у меня сейчас есть… — проговорил Патрик, и достал из конверта рукопись.
«Французский двадцатипушечный корабль „Сирена“ шел из Дьеппа на Карибские острова с грузом тканей и вина. На этом корабле было тридцать моряков и около пятидесяти пассажиров. Погода была благоприятна для плавания, и корабль, обойдя мыс Конкетт в Бретани и благополучно миновав мыс Финистерре, с попутным ветром вышел на широту острова Барбадос.
Здесь корабль попал в жестокий шторм, который длился четыре дня. Корабль бросало волнами из стороны в сторону, он то проваливался в пучину, то взлетал под самые облака. Пассажиров жестоко мучила морская болезнь, и они ползали по палубе, держась за леера, чтобы не свалиться за борт. Матросы, занятые своим делом, перешагивали через них, чертыхаясь.
Наконец шторм утих, небо прояснилось. Однако корабль сильно сбился с курса, и понадобилось несколько дней, чтобы вернуться на широту Барбадоса. К счастью, установился попутный ветер, и „Сирена“ быстро наверстывала время.
На третий день после шторма вахтенный матрос заметил в море по правому борту дрейфующую лодку. Капитан распорядился спустить корабельную шлюпку с четырьмя матросами, которые доплыли до лодки и нашли в ней до крайности изможденного человека. Он был худ, как скелет, лицо совершенно выжжено тропическим солнцем, одежда превратилась в лохмотья.
Беднягу подняли на корабль, дали ему воды и пищи. Пил он жадно, есть же совершенно не мог, и по всему было видно, что едва ли он доживет до следующего утра.