Дуэль на троих
Шрифт:
Андрейка, выпивши три кружки чаю, уже нетерпеливо постукивал ножнами об пол, и то скидывал, то снова надевал свой тонкий армячок, вышитый его женою под гусарский ментик, в котором он хотел предстать перед фельдмаршалом Кутузовым.
Секлетея-странница тоже уже чай не пила, а только грела руки о металлическую кружку да потихоньку таскала из вазочки сахар, складывая в свой мешочек.
За столом у следующей двери, весь при многих орденах, уходящих вниз, на живот и вверх, под кисти эполетов, разбирал бумаги адъютант фельдмаршала. А я ходила перед ним по горнице и, наверно, в пятый раз объясняла свое дело:
– Вы не понимаете! Мне нужна группа – и я отведу эти взрывы. Уж если я подорвала арсенал, то фитили потушить как-то смогу…
– К сожалению, Таисия Васильевна, – отвечал с деловитой печалью майор, – без высшей инстанции решить ничего не могу.
– Ну так доложите Кутузову. Он же здесь! – Подойдя, я потянула адъютанта за руку, принуждая встать. – Ну же! Пойдемте к нему!
– Таисия Васильевна, так невозможно…
Но я уже вовсю толкала его в спину во внутренние комнаты…
Перед третьими дверями орденоносец уперся окончательно и, развернувшись ко мне лицом, ухватил под локти, зашептал горячим шепотом:
– Таисия Васильевна, я не могу! У него…
– Да что такое? – Я тоже невольно перешла на шепот. – Мы целый час уже сидим, – ткнула пальцем в часы с маятником. – У него ж нет никого, никто не заходил!..
Адъютант покосился в сторону Андрея, снова надевшего гусарский армячок, и странницы-старушки. Те демонстративно отвернулись, и тогда орденоносный майор прошептал мне в самое ухо:
– Я не могу. Он спит. Приказано не будить…
Прошел еще час. Из сеней выглядывали лица новых посетителей.
Мы все тоже потихоньку стали засыпать, но вот скрипнула дверь, и мы встрепенулись в надежде.
Но из дверей появился другой адъютант, в чине штабс-капитана, с кислой миной и помотал головой – мол, нет, еще спит.
Я, вздохнув, еще раз подошла к майору и с мольбою тронула его за рукав.
– Ну, я вам клянусь, я просто посижу, – шепнула кротко-кротко. – Тихонечко. Вдруг он проснется?..
И майор наконец растаял. Приложив указательный палец к губам, повел меня в светлицу. Пропустил первой, сам бесшумно скользнул следом.
Вдоль бревенчатых стен и большого дивана всюду были развешены пучки каких-то трав, на столе – очищенные резаные яблоки с коричневыми пятнами. На сложенной карте – стояли в тарелках блины, пироги и лекарские баночки с пилюлями. В глиняном кувшине – букет из засохших полевых цветов – васильки, ромашки, колокольчики… Через их стебельки и траву я увидала тучный корпус старого фельдмаршала – в расстегнутом мундире, мерно дышащий на потертом диване…
– Он может так проспать и двадцать часов кряду, – шепнул адъютант.
– Как?.. – изумилась я. – А если?..
Адъютант уверенно помотал головой:
– Не будить!
Я подобралась к самому лицу Кутузова. Адъютант – с благоговейным трепетом – следом…
– Как?.. – Я все-таки не понимала. – Наполеон в Москве, под боком, а он спокойно спит…
– Совершенно спокойно, – подтвердил адъютант.
– И… приказал не будить?! – прокричала я шепотом.
– Он слишком уверен в победе, – объяснил майор.
Я перевела дух, пытаясь совместить в своем сознании взаимоисключающие вещи.
– Ну зато, когда проснется, ух, наверно, как пойдет воевать?..
– Я же говорю, – терпеливо шепнул адъютант, – он слишком уверен в победе, чтобы воевать.
Я вовсе оторопела:
– И… и… к этому есть основания?
– Абсолютные. – Майор едва сдержал зевок.
Мы вышли из светлицы обратно. В приемной сидело уже несколько офицеров и генерал.
Адъютант, поручив свой пост не менее сияющему орденами сотоварищу, вывел меня на крылечко и тут заговорил в полный голос:
– Но я думаю, на свой страх и риск попробую помочь. Все-таки исторические памятники… Надо спасать.
– Да, и потом этот русский дворянин Беклемишев! – горячо подхватила я. – Его же расстреляют на рассвете. А он – герой.
За нами вышли и Андрейка с Фролом. И мы дружно за адъютантом спустились с крыльца.
– Эх, столько героев уже погибло на этой войне! – в тон мне посетовал он. – Только генералов четверо…
– Наполеон говорил, что у него при Бородино восемь генералов погибло. А девятый в Москве угорел.
Майор прямо расцвел:
– Да вы что? Обязательно доложу его светлости, когда проснется.
– В общем, – решила я не отвлекаться далеко от темы, – у меня есть план.
На улице быстро темнело. И в этой тьме проступило со всех сторон, будто упавшее звездное небо, мерцание солдатских костров.
– В общем, мне нужна группа солдат, говорящих по-французски.
Майор усмехнулся:
– Кто ж из солдат говорит по-французски?
– Можно по-итальянски, по-немецки… – пролепетала я с робкой надеждой.
Андрейка заржал.
– Уфф!.. – выдохнул майор. – Это только офицеры по-иностранному умеют. Могу дать двух офицеров.
– Отлично! У вас есть французские мундиры?
– Этого добра после Тарутинского боя много.
– Великолепно! Но после того, как мы просочимся в город, они должны опять переодеться и стать похожи на монахов и мещан!.. О! У них должны быть бороды.
– Тогда возьмите вон, из казаков.
Майор указал нам на ближние костры, вкруг которых размещались чубатые бородачи в синих портках и папахах.
– Но казаки… разве понимают французский? – спросила я с сомнением.
По-моему майор беззвучно выругался…