Шрифт:
Что делать, если ваши имена - Роза и Габриэль, и вы встретились на улочках Парижа в пасмурный февральский день? Правильный ответ может быть только один, особенно, если этот день - вторник. Тот самый вторник, который жирный. А если говорить красиво - Марди Гра. Ну, это для нас звучит красиво, а для парижан это звучит как "жирный вторник". Я, конечно, не парижанка. Но с этим городом у меня связано множество воспоминаний, приятных и не очень. А как же. Сюда я приехала, следуя за своей мечтой. А уехала, осознавая, что свою мечту в нашем Мухосранске могу разве что в рамочку на стенку повесить, и ничего для меня не изменится к лучшему.
Когда три года назад менеджер ресторана "Царская Охота", в котором я на тот момент (да что греха таить, и до вчерашнего дня) работала шеф-поваром, вызвал меня на "серьезный разговор",
Габриэль - мой тогдашний одногруппник, веселый дяденька лет сорока пяти, хозяин и шеф-повар довольно успешного бистро в центре Парижа, душа коллектива, любимец всех девчонок в группе (а "девчонки" у нас были разно-преклонно-возрастные, я, в мой тридцатник считалась "малявкой"). Этот галантный дяденька, смуглый и кучерявый - типичный француз, в родословной которого потоптались многочисленные арабские предки, узнав, как переводится моя фамилия, заявил, что я просто обязана пойти с ним на карнавал.
"Не бойся, я не дам Сатане забрать тебя, ма шери, - торжественно пообещал он: - Мы закончим веселье ровно за минуту до полуночи, обещаю!"
Никогда не понимала, чем думало мое семейство Тюльпановых, называя дочку Розой. Ладно родители, но дедушки с бабушками куда смотрели? А тут выяснилось, что я - практически главная героиня Марди Гра. Роз Латюлип. Та самая, которая танцевала с Сатаной и чуть не дотанцевалась до потери души. Но отважный ревнивый парень по имени Габриэль в последнюю секунду спас возлюбленную из лап Нечистого. Продлись веселье Роз до того момента, как пробьет полночь, и забрал бы ее Сатана с собой в ад. С тех пор французы останавливают празднество, как только колокол на церкви начнет бить полночь. Чтобы не дать Сатане забрать души веселящихся.
В общем, выслушав такую романтичную и жутковатую легенду, отказать Габриэлю я не смогла. Хоть дяденька, если честно, был не совсем в моем вкусе. Однако, чего не сделаешь удачной шутки ради. Впрочем, в тот год шутке не суждено было быть сыгранной. Курс закончился за неделю до Марди Гра, диплом получила, а оплачивать мне неделю Парижских каникул босс не захотел. Своих денег было негусто, так что пришлось с сожалением распрощаться с идеей остаться до карнавала.
Вернувшись, я поняла одну вещь: Париж - это очень далеко от нашего Мухосранска. Во всех смыслах. И географически, и психологически, и культурно. Три года я готовила салат "оливье", "мясо по французски", щедро залитое майонезом, и торт "наполеон". Именно такими были представления наших местечковых нуворишей о "настоящей" французской кухне, на изучение которой босс спустил пятьдесят штук евро, а я девять месяцев своей жизни. И изменить эти представления не могло ничто, даже мой диплом школы "Ле Кордон Блю", висевший в рамочке в главном зале ресторана. Я честно отработала три года, на которые подписалась, когда босс оплачивал мою учебу, и в последний день оговоренного "срока" принесла заявление об увольнении. Босс возражать не стал. Поняв всю бесперспективность насаждения культуры высокой кухни в пост-совковой провинции, он уже загорелся новой идеей и активно вынашивал планы обустройства казино в помещении ресторана. Что ж. Флаг ему в руки, а мне - билет до Парижа. За три года кухонного рабства без отпусков и практически без выходных, я подкопила достаточно, чтобы хватило на недельный отпуск моей мечты в Париже, да еще и осталось на поиск своего места под родным солнцем. Чем буду заниматься дальше, я пока что не знала, да и думать об этом не хотела. Может, и в самом деле в столовку пойду работать, там вакансия уже пару месяцев висит. А может, двину покорять столицу. Все-таки, Большой Диплом и отсутствие всяческих обязательств - вполне приличные козыри в деле поиска работы на новом месте. Итак, о чем это я? Жирный вторник, рассвет, узкие Парижские улочки, покрытые тонким слоем мокрого
– Ма шери, ты все-таки решила сдержать обещание, данное старому влюбленному юноше?
– Этот голос с забавным французским акцентом я узнала бы и через тысячу лет.
Габриэль прекрасно говорил на английском, однако, в нашем международном коллективе специально "включал" французский акцент, утверждая, что он чудесным образом действует на девушек. Почему при столь глубоких познаниях психологии слабого пола он все еще не был женат в свои сорок пять (так он говорил, возможно, преуменьшал), можно было лишь удивляться.
– Конечно, мон шер, - я не осталась в долгу.
Некоторые люди не меняются. Габриэлю все так же на вид можно было дать сорок пять. Прическа, костюм - ничего не изменилось. Будто не три года прошло с тех пор, как я ему пообещала свое общество на карнавал, а всего неделя.
Галантно подхватив чемодан, Габриэль проводил меня к столику у окна. Я бы с удовольствием села на улице - утренний морозный воздух прекрасно помогал проснуться после нескольких часов в душном самолете с орущим младенцем на соседнем сидении, однако, обогреватели-факелы еще не зажигали, а без них при нулевой температуре снаружи было как-то неуютно. Да и то ли снег, то ли дождь накрапывал. Осадки сегодня, как и солнце, страдали нерешительностью.
Помимо нас в кафе было еще двое посетителей - менеджеры среднего звена, примостившиеся за соседним столиком и вполголоса что-то обсуждавшие со смертельно серьезными лицами. На нас они внимания не обратили. На первых порах. Потом игнорировать нашу парочку стало сложновато: Габриэль обладал поистине французской громкостью. Вот почему французы, такие вежливые и тактичные в быту, становятся поистине монстрами-громкоговорителями, стоит им попасть за столик кафе? Думаю, название отеля, в котором я планировала остановиться, а также планы на ближайшую неделю (вкупе с планами моего спутника на остаток его жизни) уже через пять минут перестали являться секретом, как для наших соседей, так и для официантки, да и, пожалуй, работников кухни этого милого кафе тоже.
За три года в жизни Габриэля изменилось мало. Мечта о мишленовской звезде так и осталась мечтой.
– Представляешь, ма шери, - возмущался он, - нужно не просто вкусно готовить. Нужно еще как-то попасть в поле зрения их экспертов. Да и десерты у меня все еще не очень, ты же знаешь.
Да, я знала. Именно на почве десертов мы с Габриэлем и сдружились. У меня они были самым сильным местом, а ему не удавались. Это при том, что по всем остальным курсам обаятельный француз был лучшим в группе.
– Вот скажи, ла флер, - Габриэль надкусил исходящий ароматом сливочного масла воздушный круассан, - почему вот этот простой круассан в простом уличном кафе в разы вкуснее, чем все кондитерские изыски, которые я имею смелость предложить моим клиентам?
– Возможно, дело как раз в простоте?
– предположила я.
– Или в том, что их пекарь продал душу дьяволу, - выдвинул встречное предложение мой собеседник.
– Чувствуешь запах серы?
Запах серы я чувствовала, и довольно-таки сильный, назойливо лезший в ноздри, перебивая ароматы ванили, корицы и кофе, царившие в помещении. Правда, шел он не из кухни, а из-за столика слева от нас, оккупированного теми самыми серьезными менеджерами среднего звена. Двое. Офисный планктон, судя по внешнему виду. Добротные, дорогие пальто, выглядывающие из-под стильных шарфов воротнички накрахмаленных рубашек. При этом явно не на личном кадиллаке заехали в любимую забегаловку чашечку кофе пропустить перед трудовым днем: носки фирменных лаковых туфель сбиты и поцарапаны, как если бы их обладателям приходилось много и часто передвигаться общественным транспортом, где и споткнуться немудрено, и ноги добрые люди оттопчут с удовольствием. У столика примостился чемодан, как две капли воды похожий на мой. Я усмехнулась про себя, вспомнив многочисленные голливудские киноистории, в которых тотальная неразбериха начиналась со случайно перепутанных чемоданов. Однако, свой, стоявший в проходе сбоку от моего кресла, проверила - просто на всякий случай.