Дуэль в истории России
Шрифт:
По счастливому стечению обстоятельств участники дуэли избежали судебного преследования. 27 октября Якубович отправился в свой полк, а Грибоедов, залечив рану, вскоре убыл в Тегеран, куда был назначен секретарем русской миссии. Через шесть лет он поставит точку в своей комедии «Горе от ума».
На этот раз дуэльная пуля пощадила русскую литературу — Якубович долго служил на Кавказе, участвовал во многих сражениях, был ранен пулей в лоб, но выжил и с той поры не снимал с головы черной повязки. В Петербург он вернулся только в 1825 году, быстро вошел в круг дворянских заговорщиков и стал выдвигаться на первые роли. Он предлагал себя на роль убийцы императора Александра, он готов был арестовать всю царскую семью. Когда Александр внезапно умер в Таганроге, Якубович бушевал, крича, что у него из-под носа выхватили
А. Грибоедов. Рисунок Пушкина.
Пушкин спрашивает в письме из Кишинева в Петербург от 3 декабря 1825 года Александра Бестужева-Марлинского: «Кстати: кто писал о горцах в «Пчеле»? Какая поэзия! Якубович ли, герой моего воображения? Когда я вру с женщинами, я их уверяю, что я с ним был на Кавказе, простреливал Грибоедова, хоронил Шереметева. В нем много, в самом деле, романтизма. Жаль, что я с ним не встретился в Кабарде — поэма моя была бы еще лучше». Меньше двух недель осталось до восстания, и Пушкин еще не может знать ни о самом восстании, ни о той не слишком приглядной роли, которую в день doсстания, да и после него будет исполнять Якубович, декабрист, в котором «много романтизма».
Мог ли Пушкин не набросать на бумаге портрет человека, про которого он так много думал и которого хотел сделать главным действующим лицом в «Романе на Кавказских водах» (кульминационные сцены ненаписанной повести предполагали похищение Якубовичем героини и дуэль с ее братом, который должен был Якубовича убить)? Разумеется, Пушкин его нарисует. Но сделает это через много лет. После поездки в Арзрум, по возвращении с Кавказа, он вспомнит беззаветного храбреца, его приключения, его простреленный чеченцами лоб. Пушкин изобразит и неукротимый взор, и черную повязку через лоб, и стоящие дыбом волосы.
А Грибоедов за эти годы исколесит Кавказ, Крым и Персию, просидит в Петербурге в Главном штабе 4 месяца под следствием по делу о декабристах, получит аттестат о непричастности к тайному обществу, сделает наброски к целому ряду драматических произведений, вновь отправится с дипломатической миссией на Кавказ, примет участие в осаде Эривани и в сражениях под крепостью Аббас-Абад.
На Кавказе он продолжит службу при Алексее Ермолове, а когда «смирителя Кавказа» Николай из-за подозрений в связях с декабристами уберет, — при сменившем его генерале Иване Паскевиче Персидская кампания позволит Грибоедову выявить блестящие военные способности. Своими советами главнокомандующему, которые осторожный Паскевич, понимая их тактическую тонкость и стратегический расчет, в итоге все-таки принимает, дипломат и писатель будет заметно влиять на ход военных событий. В частности, он настоял на движении войск к крепости Аббас-Абад, а затем к самой Эривани, определившем успех всей кампании. При этом Грибоедов сам частенько бывал на передовой. Иван Федорович Паскевич, человек добродушный, писал о нем его матери, приходившейся родной теткой жене Паскевича: «Наш слепой (намек на очки, которые близорукий Грибоедов никогда не снимал) совсем меня не слушается: разъезжает себе под пулями да и только».
Грибоедов любил утверждать, что власть человека над собой ограничена только физической невозможностью, во всем остальном человек волен перевоспитать себя. Он рассказывал друзьям, как он струсил, когда в первый раз очутился под ядрами, как ему стало стыдно и как он решил отучить себя от этого. «Я не хотел дрожать перед ядрами в виду смерти, и при первом случае стал в таком месте, куда доставали выстрелы неприятельской батареи. Там сосчитал я назначенное мною самим число выстрелов, и потом тихо поворотил лошадь и спокойно отъехал прочь. После я не робел ни от какой военной опасности. Но поддайся чувству страха — оно усилится и утвердится».
В заключении победного для России Туркманчайского мира Грибоедов не только принимал самое деятельное участие,
Грибоедов рассчитывал на отдых, хотел заняться литературой, собрав друзей, читал им отрывки из неоконченной пьесы «Грузинская ночь».
А. Грибоедов.
Но государь Николай Павлович судил иначе. Он назначил Грибоедова на пост полномочного министра-резидента в Иране, то есть посланника при персидском дворе. Уезжал из Петербурга поэт и дипломат в глубокой тоске. Мрачные предчувствия одолевали его. Там моя могила, говорил он о Тегеране друзьям, чувствую, не увижу более России. Заглянув перед отъездом к другу Бегичеву, сказал: «Прощай, брат Степан, вряд ли мы с тобой более увидимся!» А Жандру он свои опасения изложил детальней: «Нас там непременно всех перережут. Алаяр-хан мой личный враг; не простит он мне Туркманчайского трактата».
Но Грибоедова тянуло на Кавказ одно теплое чувство. Он ждал встречи с прелестным созданием, княжной Ниной Чавчавадзе, в которую был пылко влюблен. В Грузии он сделал ей предложение. Вскоре последовала женитьба, после которой Грибоедов отправился в Тегеран. Перед отъездом он и тут сказал друзьям: «Не оставляйте моих костей в Персии, похороните меня в Грузии». Он простился с молодой женой в Тавризе, сказав, что вскоре вернется.
В Тегеране Грибоедов развернул широкую дипломатическую работу. Значительная ее часть была связана с проблемой возвращения пленных и иных подданных российского императора, желающих попасть в Россию. Русский посланник писал приятелю в декабре 1828 года:
«Друзей не имею никого и не хочу: должны прежде всего бояться России и исполнять то, что велит государь Николай Павлович, и я уверяю Вас, что в этом поступаю лучше, чем те, которые хотели бы действовать мягко и втираться в персидскую дружбу. Всем я грозен кажусь… К нам перешло до 8000 армянских семейств, и я теперь за оставшееся их имущество не имею ни днем, ни ночью покоя, сохраняя их достояние и даже доходы; все кое-как делается по моему слову».
Особые хлопоты были связаны с 13-й статьей Туркманчайского трактата, обязывающей правительство шаха вернуть всех пленных. В восточной стране это было чрезвычайно трудно сделать, ибо большинство пленных было продано в рабство, а русские женщины оказались в персидских гаремах, в том числе в гаремах вельмож и самого шаха. С неимоверным трудом русскому посланнику удавалось вырывать пленников и пленниц, чем он возбуждал ненависть персов.
Как и предвидел Грибоедов, Алаяр-хан, зять шаха и инициатор войны с Россией, использовал любой повод, чтобы настроить шаха и его министров против русского посланника.
Страсти накалялись, а ближайшим поводом к бунту стал армянский пленный из Эривани Мирза Якуб, за долгие годы пленения сделавший своеобразную карьеру — он был главным евнухом в гареме самого шаха. Мирза явился в русское посольство и просил посланника помочь ему вернуться в Россию. Верный принципам Грибоедов принял в нем участие. Однако шах никак не желал отпускать своего главного евнуха, опасаясь, что тот тайны его гарема и дворцовой жизни сделает достоянием российской общественности. Более того, шах опасался, что деятельный русский посланник отнимет у него вместе с евнухом и часть жен.