Дуэль. Повести и рассказы
Шрифт:
Еще до покупок, чтобы сократить время создания рая и избежать классических семейных баталий при клейке обоев, Они наняли двух мастеров – гастарбайтеров, которые за умеренную плату сделали все работы от установки перегородок до покраски стен и всяких других мелочей. В те две недели ремонта Они жили у друзей – такой же молодой, бездетной пары, – которым было в радость принять гостей. Они вместе готовили, вместе гуляли, ходили в кино, ездили за город, вместе пили вино в пятничные вечера и играли в «Дурака» и в «Покер». Это были веселые две недели, когда молодость, относительная беззаботность и дружба определяли настроение каждого дня. А когда они закончились, настало время принимать работу и возвращаться в свой Дом.
Сейчас, холодной ноябрьской ночью, когда питерская темень оккупирует город до самой весны, когда промозглый ветер обдирает с голых деревьев последние остатки бабьего лета в виде жалких, одиноких листочков, когда дождь и холод поздней осени высасывают бодрость и силу даже у оптимистов, Он сидел в своем любимом кресле, уставившись в окно, и курил, запивая никотин коньяком. В душе царил зловещий вакуум. Мысли сводились к предательским вопросам «Зачем и куда дальше идти?». Ему не было стыдно перед собой за этот триумф бессилия, выражавшийся еще и в нетронутой упаковке феназепама на столе и короткой записке «Никого не винить. Я сам». Текст короткий и ясный. Взято
Сейчас это был очень пустой и холодный дом. Он не был заброшен, но из него исчезла радость. Ему казалось, что с тех пор как Она ушла, Дом потерял душу. В нем удавалось есть, спать, укрываться от холода, но нельзя, просто невозможно было смеяться. В доме хватало и мебели, и разных предметов домашнего обихода, но Ему казалось, что Он ходит по пустой студии с бетонными полами и стенами.
Нет, Он не жалел себя и никого не проклинал. Выстраданное за последний год с небольшим настолько выпотрошило Его, что сейчас Он ощущал полное спокойствие. Когда – то в детстве мама говорила Ему, что никогда нельзя бросать в пространство проклятия, но все нужно переносить достойно. Кто знает, почему на тебя сваливаются те или иные неприятности? Не обвиняй окружающий мир, начни лучше с себя! Он запомнил эти слова и старался следовать их простой и очевидной мудрости, что получалось, конечно, не всегда. Будь у Него отец, Он обязательно спросил бы его, как надо поступать, когда окружающий мир объявляет тебе войну, но отец бросил их, когда Ему не исполнилось и двух лет. Мама стала Ему и другом, и поддержкой. А еще были бабушка и дедушка, увы, ушедшие, когда Он учился в школе. Других близких родственников не имелось, а с дальними отношения по разным причинам не поддерживались. Мама всегда верила в Него, не позволяла Ему сдаваться, при любых неприятностях не уставала повторять: «Прорвемся!». Он и сам себе всегда это говорил. И когда с первой попытки провалился на вступительных экзаменах в институт, не добрав одного балла. И через три месяца в армии, когда с разбитым в кровь лицом лежал на полу в умывальнике в результате неподчинения издевательским командам «дедов», кусая губы от боли, но не сдавшись. И когда дал взаймы лучшему другу все свои сбережения, которые два года откладывал для покупки машины, а друг через неделю исчез навсегда, сначала сбрасывая Его звонки, а потом и вовсе сменив номер. Он все свои тридцать два года в учебе, в работе, в решении поставленных задач упорно шел вперед, иногда улыбаясь, иногда молча, а иногда набычив шею и сжав зубы. Лишь один раз Он не смог сказать: «Прорвемся»… Когда перед самым окончанием института в автокатастрофе погибла мама. Тогда казалось, что с этим горем Ему не справиться – такие ожоги души несовместимы с жизнью. Но Он пережил и это.
Отхлебнув из коньячного бокала, Он на пару секунд зажмурился, потом выдохнул и прикурил очередную сигарету. В комнате горела только настольная лампа, направленная в стену, поэтому было практически темно. Он посмотрел на часы, затем пальцами левой руки взял феназепам и стал крутить в руке упаковку. В конце концов, решение принято и спешить некуда. Он знал, что сделает то, что собирался сделать, поэтому не боялся передумать оттого, что вдруг изменится настроение или раздастся спасительный звонок. Он вспомнил знаменитые слова Гамлета:
«Иль надо оказать сопротивленьеИ в смертной схватке с целым морем бедПокончить с ними?»Он оказывал… сопротивлялся… выныривал из своего моря бед неоднократно. Но однажды Ему стало ясно, что все бесполезно. Что мир не хочет, чтобы он выплыл. Что есть какой – то замысел окончательно добить Его ударами судьбы, несмотря ни на что. И слово «прорвемся», будто лишенное волшебной силы, больше не помогало.
Он никак не мог понять, почему разрушился Его Мир, который Он так любовно пестовал и так преданно оберегал. Мама говорила, никто не знает… Но ведь свой Мир Он строил сам! Когда Они познакомились, Он, молодой и перспективный специалист с дипломом ФИНЭКа, уже три года работал в крупной строительной компании, числился на хорошем счету и жил в съемной маленькой, но вполне уютной квартирке на Крестовском острове, аренду которой наполовину оплачивала компания. А Она была студенткой четвертого курса педуниверситета им. Герцена. Будущая переводчица. Яркая, стройная, язва и хохотушка. Они случайно пересеклись на концерте Азнавура в БКЗ (сидели рядом) и как – то сразу стали друг другу интересны. В антракте пошли вместе выпить кофе с пирожными, потом Он проводил Ее домой. Завязался красивый роман, полный страсти, нежности, романтики и цветов. Казалось, Они идеально подходят друг другу. Они упивались своей любовью и не смотрели на время. Они строили планы и радовались каждому совместному утру, с нетерпением ожидая вечера, когда оба вернутся домой. Они с удовольствием ходили по Эрмитажу и Русскому музею, шутя соревнуясь в знании тех или иных культурно – исторических фактов. Они любили ходить пешком по ночному Невскому и смотреть на развод мостов на Дворцовой набережной в начале второго, обнимаясь и кутаясь в куртки. Они могли потратить целый день на прогулки по паркам и музеям Царского села. Они были счастливы. Собственно, в тронном зале Екатерининского дворца Он и сделал Ей предложение, попросив экскурсовода на минуту прекратить экскурсию и подмигнув группе туристов.
И еще одна сигарета… Он подошел к окну и уперся лбом в стекло.
«Как же так? Почему все так случилось?» – в голове вспыхивали вопросы, Он все еще силился понять, как такая череда горестных неудач могла произойти именно с Ним и за такой небольшой срок. Это было похоже на то, как у башни убрали какое – то количество кирпичей в основе, и она стала быстро оседать, а потом рассыпаться, пока в клубах пыли от нее не осталась лишь груда развалин. Какой – то молниеносный рак судьбы, сожравший все быстро и беспощадно. Он поднес к губам бокал и через силу сделал глоток. Когда – то любимый коньяк не лез в горло, словно упирался и хотел вылиться изо рта, но сегодня нужно было пить, даже давясь. Хоть какая – то анестезия… Или ее иллюзия…
Она очень хотела, чтобы Они жили в своей квартире, но выкупить ту, которую наполовину оплачивала компания, Он не мог. Во – первых, цена на квартиры в этом доме оказалась Ему не по карману, а во – вторых, компания согласно договору готова была предоставить беспроцентную ссуду только после пяти лет работы. Еще два года Она ждать не хотела. Он полгода пытался за более – менее приличную сумму продать их с мамой «хрущевку» в Ленинградской области. Денег в итоге получилось совсем немного. Они вместе выбирали варианты через Интернет и обзванивали риелторов. Что – то приличное для семьи стоило неимоверно дорого и сулило слишком долгую ипотечную кабалу, поэтому было решено выбрать вариант студии, в которой Они могли бы прожить несколько лет. А потом уже, когда Они решат родить ребенка… Но пока Она и думать об этом не хотела. В итоге
Тогда Он не распознал первого тревожного звонка, а просто попросил Ее предупреждать о таких незапланированных задержках и брать трубку. Она прижалась к Нему и сказала: «Ну прости. Так получилось». Но все чаще заводились разговоры о красивой жизни, которой Они оба достойны, о модном дизайне квартиры, о статусной машине и о поездке на какие – нибудь теплые острова в океане. Он пытался апеллировать к тому, что есть ипотека, Они пока не могут поехать на острова, но зато в ближайший отпуск вполне реально съездить в Турцию, а в квартире Она сама лично творила дизайн, который и устареть – то не успел. На упоминание Турции Она как – то полупрезрительно улыбалась, говоря, что это не место сегодняшнего отдыха успешных людей, а услышав про ипотеку, в Ее глазах загорался недобрый огонек, и Она соглашалась, что действительно – с этой кабалой не видать Им ни машины, ни нормального отдыха еще долго. Как – то вечером, когда Они сидели за столом и ужинали, Она спросила, не надоело ли Ему работать за эти копейки. Аргументы, что зарплата у Него вполне нормальная и что, если особо не шиковать, денег Им хватает, Ее не устроили. Сейчас это Его уже не удивило, но Он постарался перевести все в шутку и с детской улыбкой развел руками. Не сработало. Она сказала, что Им надо серьезно поговорить, а именно… Она через своих знакомых «статусных людей» нашла Ему работу в одной инвестиционной компании с зарплатой почти в два раза больше, чем у Него сейчас. Она говорила четко и безапелляционно, и Он понял, что в этом вопросе взаимопонимания не будет. Он объяснял, что Ему очень нравится Его работа и там Он на своем месте. Он напомнил Ей, что через полтора года Он получит право на ссуду для квартиры и Они смогут воспользоваться ею для покупки машины, контракт это допускает. Он говорил, что у него хорошие перспективы по служебному росту и, следовательно, росту зарплаты. Но Она не слышала Его. Он почувствовал, что появившийся в последнее время между Ними холодок может превратиться в ледяную стену, и сказал, что подумает. Она впервые за вечер улыбнулась ему, как уже не улыбалась… давно.
Он закашлялся, сделал очередной глоток и начал не спеша и с каким – то обреченным спокойствием по одной выдавливать из упаковки таблетки. Все надо сделать наверняка. В коробке пятьдесят штук, с учетом дозировки в два с половиной миллиграмма Ему с лихвой хватит и десяти, еще и в коньячном растворе. Ему почему – то вспомнились средневековые аптекари, но ступы и чаши для толчения среди кухонной утвари не оказалось. Поэтому Он достал скалку, разделочную доску и начал медленно давить и раскатывать каждую таблетку. В литровой бутылке «Курвуазье» оставалось чуть меньше половины, и он налил себе еще. Странно, но после полулитра выпитого коньяка и сигарет, которые лишь усиливают эффект алкоголя, Ему почти не хотелось спать. Он чувствовал себя не пьяным, а скорее выпившим. Расслабление не пришло, привычная уже душевная боль не притуплялась.
«Ну и ладно», – подумал Он.
Как уже было сказано, пока Они были вместе, тема детей в разговорах не поднималась, а если кто – то из знакомых спрашивал Их, когда появится маленький наследник или наследница, то Она с улыбкой пожимала плечами и отвечала, что пока рано. Они были слишком заняты своим сегодняшним счастьем, и вряд ли Их можно за это осуждать. И конечно, Он ушел в ту инвестиционную компанию, очень удивив своих коллег и начальство, которое не хотело Его отпускать. Но, в конце концов, Он объяснил все, как мог, и ушел. Она сначала радовалась, даже была благодарна Ему. Но чувствовалось, что все уже не так, как раньше. Куда – то исчезли походы по театрам и музеям, прекратились их совместные прогулки. Она все больше посещала какие – то элитные тусовки, где присутствовали люди из Смольного, или в крайнем случае ограниченные премьерные показы творений модных режиссеров, которые «не для всех». Они не ссорились, и Он не препятствовал Ей в покупке модных интерьерных вещей, но ближайший отпуск Она однозначно хотела провести именно на островах, куда ездят все «приличные люди, которые чего – то добились». Он старался отказывать себе во всем, чтобы отложить побольше на этот отпуск, так как в последнее время Она стала обновлять гардероб чаще и в дорогих магазинах, мотивируя тем, что «должна соответствовать», учитывая Ее работу. На это уходила почти вся Ее зарплата. Гром грянул, когда в один не самый прекрасный вечер Она вернулась раздраженная и, не говоря ни слова, ушла на кухню, где уселась у подоконника и закурила. За все время, что Они были вместе, Он ни разу не видел Ее с сигаретой, но сейчас стало ясно, что курит Она не первый день и просто не хотела в этом признаться. Видя Его недовольный взгляд, Она поджала губы, но сказала, что ничего не хочет объяснять – у Нее достаточно нервов вытягивает работа. Все – таки Он попытался завязать разговор и выяснилось, что Ей пришлось поскандалить в метро, так как, по Ее словам, «какая – то хабалка» больно отдавила Ей ногу, испачкав новые дорогие туфли, и не извинилась. Как вывод прозвучала фраза: «Когда у нас будет машина, как у нормальных людей?!». Он впервые не проявил понимания, а сухо сказал, что, видимо, не так скоро, и Она сама должна понимать, почему. В этот вечер Они больше не разговаривали. А через неделю Она ушла. Вот так просто, без истерик и долгих объяснений. Он вернулся домой и застал Ее, упаковывающей чемоданы. Он пытался обнять Ее, сказать, что все можно решить, ведь Они же вместе и любят друг друга. Но эта логика не возымела действия. Она заявила, что понимание между Ними ушло, а чувства… видимо, Она Его разлюбила. Да, Он хороший и пытался все для Нее делать, но Она так больше не может, потому что с Ним Она не видит будущего. К кому Она уходит – неважно, но просит понять Ее и не осуждать.