Духи Великой Реки
Шрифт:
– Нет. Но я знаю того, кто тебя любит. Мне известно, что он приближается. Я могу отвести тебя к нему.
– К кому? Что ты имеешь в виду?
– К твоему старому учителю Гану. – Тень помолчала и усмехнулась. – Гаан – Ган. Ты обратила на это внимание?
– Ган в Ноле, – резко ответила Хизи, не обращая внимания на лингвистическое отвлечение. – Я никогда туда не вернусь.
– Оба эти утверждения неверны, – возразил человек-тень. – И то и другое – ложь, хотя ты и не знаешь этого. Ган направляется сюда. Его послал твой отец, чтобы Ган заставил тебя одуматься.
– Ган сам отослал меня
– Я знаю то, что знаю. Даже Ган способен понять, что ошибался. Хизи, послушай меня. Раньше бог-Река – твой предок – спал. Мне неизвестно, что произошло между вами, но это повергло тебя в ужас. Представь себе огромное существо, которое во сне не узнало даже собственной дочери. В таком состоянии бог мог испугать тебя, и ты имела все основания опасаться его, может быть, даже бежать прочь. Но теперь бог-Река узнал тебя. Он чувствует раскаяние. Хизи, у него никогда не было более дорогого ему отпрыска. Караку это известно, поэтому он и вступил в сговор с Перкаром. Карак и Перкар причинят тебе зло, принцесса, хотя я и не знаю, какое именно.
– Перкар мне друг.
– Нет, принцесса, вовсе нет. И Чернобог тоже тебе не друг. Это он только что напал на меня.
– Так ты говоришь. К тому же в таком случае он пришел мне на помощь: ты был чудовищем ростом до неба, а теперь стал жалким карликом.
– Как я уже сказал, я только хотел произвести на тебя впечатление. Даже самый великий гаан бессилен против бога вроде Карака, а сам Карак и другие боги – бессильны против Изменчивого. Ты его дочь, Хизи, и против тебя они тоже бессильны, – если только ты сама этого захочешь. Вся эта возня с мелкими духами, все эти ничтожные победы – таков мой удел, подобные мне на большее не способны. Твое же предназначение – изменить мир; тебе не следует пачкать руки, участвуя в жалких дрязгах.
– Что же ты предлагаешь мне сделать? – спросила Хизи, не стараясь скрыть раздражения.
– Брось тех, с кем ты сейчас. Найди Мха и Чуузека, которые следуют за тобой. Они отвезут тебя к Гану. Он объяснит тебе все остальное.
– Оставь меня в покое.
– Слушай меня, – прошипела тень, поднимаясь и начиная расти.
Хизи ударила пятками кобылицу, и та рванулась вперед, занеся над тенью сверкающее копыто. Человек-тень отпрянул и заскользил прочь, пока наконец не скрылся за горизонтом. Однако голос его все еще звучал в ушах Хизи: «Ты должна узнать, кто твои истинные друзья. Тебе уже случалось делать подобные ошибки. Следи за Перкаром. И особенно следи за богом-Вороном».
Равнина погрузилась во тьму, словно комната, где разом задули все свечи. Хизи наконец смогла уснуть обычным сном, и до рассвета никакие видения ее больше не тревожили.
Перкар сидел, глядя в огонь, и гадал, почему не испытывает того подъема, который должен бы испытывать. Он чувствовал себя таким усталым – странно усталым, если учесть, что он проснулся всего несколько часов назад; и все же мысль о новом забытьи вызывала у него непонятное отвращение.
– Говорят, кому-то у этого костра очень требуется выпить, – раздался тихий голос у него за спиной. Это был Предсказатель Дождя, который вместе с Ю-Ханом чистил коней;
– Мне следовало помочь вам с лошадьми, – пробормотал Перкар. – Я уже достаточно поправился.
– Ну, выглядишь ты совсем не достаточно хорошо, – ответил Предсказатель Дождя. – К тому же ухаживать за конями вполсилы – оскорбление для них.
– Я вовсе не вполсилы… – начал Перкар, но Ю-Хан перебил его:
– Предсказатель Дождя не хотел тебя обидеть. Ты еще не так силен, как думаешь, вот и все. Выпей-ка вина. – Он протянул юноше мех.
Перкар вздохнул:
– Хорошо. Прости меня, Предсказатель Дождя.
Тот вытер лоб – у менгов этот жест означал, что никто ни на кого не сердится.
– Ты боролся за свою жизнь с демонами, – сказал он, не глядя на Перкара. – Нельзя же ожидать, что это улучшит твое настроение.
Перкар улыбнулся ему в ответ, хотя улыбка вышла несколько натянутая. Он хорошо относился к Предсказателю Дождя. К Ю-Хану он тоже хорошо относился, но ему все время казалось, что сердечность Ю-Хана – лишь следствие чувства долга, уважения к Братцу Коню, обязанностей гостеприимства. Перкару представлялось, что Предсказатель Дождя испытывает к нему искреннюю симпатию и к тому же интересуется обычаями скотоводов.
– Пожалуй, вино и правда пойдет мне на пользу, – сказал он, надеясь тем самым разрядить остатки напряжения, и протянул руку к меху. Запрокинув голову, юноша сделал большой глоток, хотя и не без опасений. Опасения оказались оправданными: в мехе была кбена – крепкий напиток, изготовлявшийся из какого-то степного растения, сладкий, но с привкусом гнилых груш. Да, эта дрянь совсем не походила на воти – любимый напиток воинов его народа; однако все же и кбена согрела Перкара. Он знал по опыту, что первый глоток – самый неприятный, и поэтому отхлебнул еще, прежде чем передать мех Предсказателю Дождя. Трое мужчин пили молча, наблюдая, как богиня огня пожирает тонкие веточки можжевельника. Ночное небо низко нависло над ними, луны и звезд видно не было.
Перкар скоро обнаружил, что перспектива напиться допьяна вызывает у него такое же отвращение, как и сон. Когда мех в пятый раз вернулся к нему, он покачал головой и передал его Ю-Хану. Тот только пожал плечами и сделал большой глоток.
Вино разбудило что-то в Перкаре; в обычных обстоятельствах он бы не упомянул о случившемся.
– Я знаю, вам пришлось нелегко, – пробормотал он, обращаясь к менгам.
Ю-Хан кивнул: он сразу понял, что имел в виду Перкар, и принял подразумевавшуюся благодарность. По выражению же лица Предсказателя Дождя было ясно, что тому требуются более пространные объяснения.
– Покинуть свое племя и помогать нам: ведь началась война, да и вообще. – Даже нескольких глотков крепкой кбены хватило, чтобы у Перкара начал заплетаться язык; юноша чувствовал себя поглупевшим и жалел, что вместо красноречивой благодарности что-то неуклюже и виновато бормочет… Поправлять неудачные слова, как всегда, было поздно.
Предсказатель Дождя пожал плечами: он уловил, что имеет в виду Перкар.
– Наш дядя прав, а остальные ошибаются. К тому же мне никогда не нравились эти парни из клана Четырех Елей. Они всегда страдали манией величия.