Духовидец (Из воспоминаний графа фон О***)

Шиллер Фридрих Иоганн Кристоф

С этим меня и отпустил. Я поспешил прочь, вскочил на коня, — и вот я здесь! А юнкер… юнкера заперли в дворцовом каземате.

Граф Остен поднялся.

— Монсеньер, нельзя терять времени. Все остальное можно обсудить после, главное сейчас — ваша безопасность. По словам маркиза, удалось убедить старого герцога в полной вашей невиновности, но кто поручится за мнение его советников: возможно, они предложат не упускать случая, использовать против вас единственный в своем роде казус. Подумайте, покушение на правителя совершил ваш преданный приближенный. Разумеется, имелись

личные мотивы — он считал герцога убийцей своего отца. Да, мы знаем побуждения юнкера, но еще вопрос, поверит ли суд всей этой истории? О скандале с камергером фон Цедвицем рассказывали даже за пределами страны, я, помнится, слышал об этом в Курляндии. Выходит, имя человека, убившего отца, осталось сыну неизвестным? Если бы я сидел судьей, то не поверил, по крайности, усомнился бы, что имя убийцы намеренно скрывалось от сына. К тому же юнкер упорно отказывается выдать того, кто назвал герцога виновником трагедии. В лучшем случае, юнкеру для вида поверят, но останутся в убеждении: вы, монсеньер, и никто другой, шепнули ему на ухо имя герцога. Вы один выиграли бы от успешного покушения, поскольку вы ближе всех к трону со времени исчезновения юного принца. Поэтому не остается ничего, кроме поспешного бегства, а по ту сторону границы мы подумаем как поступить.

— Граф, нелепое подозрение только укрепится, если мы решимся на подобный шаг, — возразил барон Фрайхарт. — При дворе сразу станет ясно: мы бежали, следовательно, виновны, бежали от справедливого возмездия…

— И кто вам сказал, барон, — прервал принц, — что это возмездие несправедливо; кто вам сказал, что юнкер действовал не в наших интересах?

— Господи Боже! — смутился Фрайхарт. — Вы хотите сказать, монсеньер, что вы внушили юнкеру мысль о герцоге?..

— Конечно нет, барон. Я здесь ни при чем, равно как вы, граф, или маркиз. Никто из нас ничего не знал. Но подумайте хорошенько! Неужели не догадываетесь? Чивителла, скажите кто инициатор?

Маркиз помрачнел.

— Армянин и никто другой.

— Он и никто другой, — повторил принц, выделяя каждое слово. — Наш друг и советчик, совершенно неизвестный при дворе. Он сделал это, сделал… для меня. Почему? Потому что презирает мое бессилие. Потому что он — сила, воля, дело! Между мной и троном стоят двое — ребенок и старый герцог. Ребенок в наших руках, полностью зависит от нас. И если бы герцог был убит, если бы…

Он замолчал, провел пальцами по лбу.

— Давайте вообразим последствия удачного покушения. Допустим, пуля пробила не рукав и спинку кресла, а сердце герцога. В юнкера вонзилась бы сотня клинков. Возможно его и пощадили бы… для процесса. Но тогда я, наследник, спешу во дворец. Процесс юнкера, — негодующие вопли, суматоха, торжественное обещание покарать преступника по всей строгости закона. Мнимое самоубийство в камере, побег за границу. И тогда… тогда…

Он перевел дыхание, нервно рассмеялся. Барон изумленно смотрел на него.

— Вы это несерьезно, надеюсь?

— Серьезно, несерьезно! Какая уж моя серьезность! Только мечты! Если бы… Если и если!

Барон заговорил грустным, подавленным голосом:

— Принц, вы не можете так рассуждать или даже мечтать. Если вы одобряете подобные действия, пусть предпринятые кем-то другим для вашего блага, вас следует назвать…

Он прервался, после паузы воскликнул взволнованно:

— Следует назвать… Боже, что я говорю!

Но принц Александр спокойно докончил за него:

— Убийцей, хотите вы сказать? Вам так трудно произнести это слово? Вспомните историю, барон. Вы несомненно найдете среди великих и выдающихся властителей многих претендентов на это звание. Только восседающих на троне судят не так строго. Не история, не люди, нет, властители дают, утверждают законы!

Он вскочил с кресла, быстрыми шагами пересек комнату, остановился, саркастически усмехнулся.

— Не волнуйтесь, барон, я не убийца. Даю вам слово, я не менее вас был ошеломлен случившимся.

Барон схватил его руку, склонился, желая поцеловать, но принц отдернул.

— Никогда подобная мысль не приходила мне в голову, и он… он подумал за меня, да еще так невозмутимо, словно речь шла об удалении занозы. Что я сделал реально? Ничего. Только предавался пустым мечтаниям.

— Вы сумели привлечь на свою сторону много европейских дворов, — заметил Фрайхарт.

— Ах, это получилось само собой, они просто увидели во мне подходящее орудие для своих интриг.

Граф Остен также постарался изменить умонастроение принца.

— Вам удалось завладеть юным наследником.

— Поймите, он это раньше замыслил и принялся действовать. А чего стоит записка, которую он мне подбросил, когда похитил и снова вернул ребенка! Нет, я ничего не сделал. Сидел сложа руки и ждал. Ждал. Герцог и вправду может умереть, он старый человек. Возможно и юный принц… всякое бывает. Я ждал и жду.

Его голова поникла, он бессильно опустился в кресло.

Граф Остен приблизился к нему.

— Больше ждать нельзя. Надо принять решение.

Принц громко рассмеялся.

— Вы тоже не понимаете. Решать, действовать… И на что, по-вашему, я должен решиться?

— Я уже говорил. Седлать коней, уезжать немедленно!

— Ни в коем случае, монсеньер, — взмолился Фрайхарт, — мы потеряем все!

— Уезжать… не уезжать… — устало отмахнулся принц Александр. — Не знаю. Вы оба правы и неправы. А невинному, между тем, угрожает гибель.

Чивителла все это время сидел молча. Услышав последнюю фразу, поднялся.

— Наконец-то вспомнили о юнкере. Я думал, вы уже забыли. Полагаю, помочь ему — наша первая забота.

— Каким образом? — спросил Фрайхарт.

Принц Александр повернулся к маркизу.

— Человек, пославший юнкера на смерть, может спасти его при желании. Неужели ему трудней похитить юнкера из герцогского каземата, чем ребенка из комнаты нашего дома?

— Сиятельный принц, — нахмурился маркиз, — нижайше прошу меня простить, но вы хотите… хотите… опять ждать. Ждать, чтобы кто-то что-то сделал. Если я не обманываюсь, только что раздавались ваши жалобы на собственную нерешительность и бездеятельность. И сейчас, при насущной необходимости… то же самое.